–  Гильза, ватаг Орлов, ты же знаешь, что без дани мы никого через свои земли не пропускаем. Знаешь и все равно суешься. Думал, что пронесет?

–  Думал, - честно признался Гильза.
– Думал, что не увижу облезлых воронов на своем пути, но видать ошибся.

–  Спаситель все видит и наставляет нас на путь истинный, - вскинул руку к небу святоша, а остальные дружно кивнули.
– Он никогда не позволит отступникам не верующих в его существование шататься по святой земле. Мы возьмем его.

Крючковатый палец указал прямо на мальчика. Толи мне показалось, толи ватаг действительно с облегчением вздохнул. Ну, естественно для него это выгодный вариант. Не теряя никого из своих людей, он проходит через землю святош. Что ему жизнь какого-то мальчика - пустяк.

–  Мальчика?
– задумался Гильза.

–  Да. Нам нужен ребенок. Его чистая и непорочная душа, покидая тело, будет восхвалять могущество Спасителя и замаливать грехи людей. Вы полны нечестивых мыслей, чернящих душу и мешающих слиться ей со Спасителем. Безгрешность ребенка построит мост, по которому даже вы сможете прийти к истинной вере. Да будет так.

Тонкий голос дрожит в фанатичном экстазе. При каждом упоминании имени своего бога рука вскидывается к небу. Остальные балахоны, дружно дублируют жест и согласно кивают.

Мальчик крепко уцепился за сиденье мотоцикла, как бы показывая, что добровольно не двинется с места. Агнец на закланье. Должно быть он зубами клацает в предвкушении восхваления могущества и замаливания грехов. Как-то не заметно на его лице радости по поводу того, что он станет мостом для наших грешных душ.

Вот черт! Что же делать? Я ж без этого пацана навсегда застряну в этом мире. А как же тогда Ди? Навсегда в плену Хозяев? Да и мальчика жалко хоть и оборотень.

Оборотень! Он же может… Эх, ничего он против такой толпы не может, мал еще.

–  А в рот тебе не плюнуть, ворона ты ободранная?
– с насмешкой поинтересовался Гильза.
– Ты у меня пулю в свой святой клюв получишь, а не мальчика. Нашелся добродетель. В гробу я видел и тебя и твоего ненормального бога. Мало вы людей ради него замучили? Не насытился еще кровопийца?

Он повернулся ко мне и подбадривающе моргнул.

Вот те на! Ватаг решил рискнуть своими людьми ради совершенно незнакомого мальчонки. Честно говоря, не ожидал.

–  Тогда умрите отступники!- торжественно зазвучал голос балахона. Из-под капюшона фанатично блеснули глаза.
– Вперед слуги Спасителя! Освободите их души!

Как по команде в окнах домов с обеих сторон улицы появились черные силуэты с винтовками в руках. Пробегаю глазами, пытаясь прикинуть силы противника. Человек тридцать, не меньше. Наше дело труба! При троекратном перевесе балахонов мы еще и в крайне невыгодной позиции. Они отщелкают нас как мишени в тире. Эх, надо было действительно делать ноги, когда Гильза предлагал. Целее были бы.

–  А один на один слабо, ты, жаба в черном сарафане?
– кричу, вставая с сиденья мотоцикла. Не смотря на напряженность, кто-то из мотоциклистов даже нервно засмеялся.
– Конечно трое на одного вы храбрецы. Так и дурак сможет. А ты покажи свою верность Спасителю в личной схватке. Один на один.
– Я медленно иду навстречу балахонам, не взирая на сердитое ворчание ватага за спиной.
– Как мужчина с мужчиной. Или может у вас под юбками уже все мхом поросло? А?

Рука балахона застыла в воздухе. Он словно раздумывает - реагировать на оскорбление или просто взмахом обрушить на нас свинцовый град.

–  Сейчас я разорву твой глумливый рот!
– змеей зашипел он, вырвавшись из оцепенения.

–  Пока кроме религиозной трепотни я ничего не видел.
– Пренебрежительно сплевываю себе под ноги.
– Я, например, заявляю открыто, что гадил на твоего Спасителя с высокой горки жидкой струйкой. Теперь подойди и как подобает истинному последователю спасательного дела, наставь овцу заблудшую, в смысле меня, на путь истинный, приобщи к святому делу. Если конечно не трусишь. Что-то мне подсказывает, что у тебя коленки религиозный мотив от страха отстукивают.

Или это ты так плотно ноги сжимаешь, чтобы страх из-под платьица не выпал?

Мотоциклисты дружно заржали и начали отпускать соленые шуточки в адрес святош.

Пик страха у них прошел, уступив место бесшабашности и фатализму.

Балахоны зашептались и устремили взгляды на жертву моей проповеди.

Городя эту чушь, я ни на мгновение не отрываю глаз от высохшего лица под балахоном. Он должен разозлиться, выйти из себя. Получив прилюдно подобное оскорбление как себя лично, так и своего бога он просто обязан лично покарать богохульца. Только бы сработало.