«М&М» (Мастер и Маргарита) — одно из Ваших любимых произведений. Было бы интересно знать, как Вы трактуете это произведение? Что для Вас самое ценное в нем? И какая, по-Вашему, его главная идея.

Вашкевич Максим. Минск, Беларусия — 15.10.03

Ни за что не взялся бы определять «главную идею» МиМ! Это — история о творчестве, любви и судьбе добра в мире злой силы и бездарности. И еще о многом. Не менее важном.

В нескольких ваших книгах упоминалось имя Хемингуэя. Скажите, а повлияли ли его книги на ваше мировоззрение? Его «трагический стоицизм» и т. д.

Илья. Благовещенск, Россия — 09.01.00

Хемингуэй оказал на наше творчество самое решительное влияние. Он учил нас лаконизму, благодаря ему мы поняли, какую огромную роль играет в художественной литературе подтекст, «недосказанное». Помните его «теорию верхушки айсберга»? Что же касается «трагического стоицизма» и вообще его отношения к жизни, как к «балансированию на краю», то это нас, разумеется, впечатляло поначалу, но с годами восторги наши по этому поводу в значительной мере поутихли. Хэм был замечательным художником, но ни мыслителем, ни, тем более, «учителем жизни» он отнюдь не был. Да и не стремился он к этому никогда. Он был безусловно одним из величайших индивидуалистов XX века и способен был вызвать — да! — уважение, но никак не преклонение.

Как Вы относитесь к творчеству Джека Лондона? И какое произведение считаете наиболее удачным у этого писателя?

Горбунов Сергей. Санкт-Петербург, Россия — 17.06.00

Замечательный писатель! Лет 20–30 назад я считал его среди любимейших. Из романов чаще всего перечитывал «Майкл, брат Джерри» и «Бунт на „Эльсиноре“» (хотя явный расистский душок и раздражал меня, помнится). Но лучше всего у него, конечно, были рассказы — и «северные», и «южные». Они, по-моему, и сегодня читаются, как новые, с иголочки — не скажешь, что им без малого 100 лет.

Солженицын «Архипелаг Гулаг». Когда Вы ее впервые прочли и какое впечатление она произвела?

Пачкова Наталия. Алчевск, Украина — 17.06.05

Будто весь мир обрушился. Невозможно было знать все это, — и жить как прежде.

Как бы вы могли охарактеризовать современный этап в развитии русской литературы; например, как вы относитесь к творчеству Набокова, Довлатова и Пелевина (и относите ли первого вообще к русской литературе)?

Дмитрий. Хайфа, Израиль — 20.09.00

Набоков — замечательный писатель, безусловно глубоко и по-настоящему русский (даром что всю жизнь прожил вне России). Довлатов — вообще явление в нашей литературе уникальное. По чистоте и прозрачности языка, по умению строить сюжет буквально из ничего, по способности своей увлечь, развлечь и вообще покорить читателя у него почти нет равных в современной литературе. А Пелевин… Он очень талантлив, хорошо работающее воображение, тонкое чувство языка и современности. Философия его мне чужда, вот что. Эти унылые идеи о том, что мир кем-то придуман или, хуже того, мира вообще нет, а есть некие вариации Пустоты, берклеанство это доморощенное пополам с дзен-буддизмом…

Нет, это не для меня. А вот «Генерация П» — это хорошо. Это про нас. Что и тр.

Знакомы ли Вы с творчеством Пелевина, и если да, то как Вы к нему относитесь?

Vlad. СПб, Россия — 28.08.98

Знаком. Считаю его одним из интереснейших писателей новой России. Правда, больше всего мне нравится ранний его роман «Омон Ра» и некоторые рассказы. Более поздние вещи — не мои. Они, в общем, оставили меня равнодушным, хотя написаны — чисто стилистически — безукоризненно.

Насколько, на Ваш взгляд, сопоставимы достижения современных лидеров мейнстрима с лидерами российской фантастики и что более матери-истории ценно: «Зона справедливости» Лукина или «Андеграунд» Маканина, «Гравилет» Рыбакова или «Упраздненный театр» Окуджавы (примеры беру первые пришедшие на ум)? Насколько справедливо, что современная критика упорно игнорирует достижение фантастов «четвертой волны»? Или эти достижения весьма относительны?

Александр. Жлобин, Белоруссия — 25.08.03

Это — старая проблема. Я размышляю на эту тему уже лет пятьдесят. Меняются имена литераторов и литкритиков, а суть остается прежней. Видимо, фантастика обладает-таки некоей особой спецификой, которая побуждает читателя, воспитанного на мейнстриме (а это и есть типичный литературный критик) делить литературу на «прозу и фантастику». Причем под «фантастикой», как правило, понимается фантастика плохая и только плохая, а про хорошую принято говорить: «Ну какая же это фантастика! Это — литература». Господь с ними со всеми. Какая мне разница: арбуз — плод, овощ или ягода? Главное, чтобы было вкусно и много.