— Это годится? — с надеждой спросил стюард.

О'Грегори размял щепотку белого порошка в пальцах, понюхал его.

— Психомимотик... Пару пригоршней в вентиляционную магистраль, и через три минуты все хохочут... до слез, до колик в животе. Хохочут до смерти.

— И мы с вами тоже?..

— Мы с вами наденем кислородные маски... Или еще лучше, — пошарил доктор в кармане комбинезона, — каждый сделает себе укол шприц-тюбиком.

Бахтияр поежился:

— С детства боюсь уколов. Лучше маски.

— Как только психомимотик подействует, — О'Грегори щелкнул по руке Аварийного Джека, который попытался было запустить пальцы в пенал, — ты продуешь цистерны, и мы всплывем. Отберем чистых и не чистых.

— А кто поведет корабль? Вы? — испытывал идею Бахтияр.

— Мы оставим двух офицеров: штурмана и инженера-механика.

— Трех, — хохотнул стюард. — Вас тоже.

— У вас хорошее настроение, Бахти, — кисло заметил О'Грегори.

— Да, черт побери! Когда надо действовать, мне становится весело, а действовать надо быстро. Сегодня же ночью.

— К чему такая спешка?

— Я вам не верю, док. Вы из кают-компании...

О'Грегори усмехнулся.

— Иногда за молчание можно получить больше, чем за донос...

Торопливые трели ревуна заставили вздрогнуть всех троих.

— Что это? — побледнел доктор.

— Нас засекли. Сработала сигнализация, как в банке. Хе-хе... Успокойтесь, док! Это ракетная тревога.

На мнемосхеме пульта ракетной стрельбы, где изображен условный чертеж «Архелона», горели двадцать четыре — по числу шахт — зеленых транспаранта, обозначающих «готовность».

Рейфлинт в белой парадной тужурке, при шпаге принимал доклады из отсеков о готовности к стрельбе. Рооп, нажимая клавиши, вводил данные в память боевого информационного устройства. За спиной Рейфлинта стоял Бар-Маттай, которому коммодор бросал отрывистые фразы, не сводя глаз с пульта:

— Я прочитал сотни книг и пришел к очевидному выводу: человечество прекрасно приспособилось к внешней среде, к нашей планете. Лучше, чем какие-либо другие существа подлунного мира. Но мы не смогли устроиться социально. Люди не смогли приспособиться друг к другу.

После двух мировых боен, на пороге третьей человечество похоже на самоубийцу, которому дважды не удалось размозжить себе голову, и он наконец забрался этажом выше...

— Что толку от совершенства нашего биологического аппарата, если вот это, — Рейфлинт постучал себя по виску, — не хочет рубить сук, на котором висит наша общая петля. Человечество — тупиковая ветвь эволюции. Так не разумнее ли начать все сначала?! Со взрывом Земля родилась, во взрыве и погибнет!

Рейфлинт быстро шагал по безлюдному отсечному коридору в сопровождении Бар-Маттая.

— Десять тысяч лет нашей истории, — продолжал коммодор свой монолог, — всего лишь десятиминутный эксперимент. Одним опытом больше, одним меньше — пусть считают их археологи, — но рано или поздно на земле возникнут такие существа, которым достанет разума не уничтожать друг друга. Я хочу, чтобы это произошло как можно раньше. Двенадцать ракет по Евразии, двенадцать по Американским континентам, и запылает всеочистительный костер, так выжигают жухлую траву для новой поросли. Я не параноик и не шизофреник, но я чувствую, что это мой долг — перед богом ли, перед эволюцией...

Рейфлинт рванул отдвижную дверь своей каюты так, что взвизгнули ролики. Скрипач почтительно встал. Рейфлинт сдернул белую перчатку и обхватил красную рукоять дистанционного запуска.

— Я, коммодор Рейфлинт, — торжественно возгласил он, — вызван к жизни затем, чтобы спасти планету от плесени, именуемой человечеством!

Бар-Маттай шагнул к командиру:

— Ты не посмеешь это сделать, коммодор!

Рейфлинт поудобнее перехватил рукоять:

— Я пригласил тебя не затем, чтобы пускаться в дискуссии. Для этого у нас было предостаточно времени... Я хочу, чтобы похороны человечества состоялись, как положено, при исповеднике и под реквием. Играй же! — кивнул он музыканту.

Скрипач встряхнул волосами и ударил смычком по струнам. Но вместо реквиема зазвучала гневная страстная мелодия. С первыми же ее звуками Бар-Маттай рывком перехватил руку Рейфлинта и резко оголил свое левое плечо. На нем был выколот застывший в прыжке дельфин.

— Я тоже был командиром лодки! — прокричал он в лицо Рейфлинту. — И мы тоже выполняли особые задачи. Вместо торпед у нас были дельфины. То была дурная игра, и я вовремя из нее вышел! Я выпустил Дельфа в море...

Рука Рейфлинта разжала красную рукоять.