— Как неоконченный портрет.

Очень теплым утром в самый разгар лета Люси Локкет с нарядным бантиком, который она очень любила, сидела на ступеньках перед домом номер один на Каприкорн Уол, разглядывала окрестности и одним ухом прислушивалась, что делается в полуподвале.

Мистер Уиплстоун нашел нового, более подходящего жильца, и теперь Чаббы убирали пустую квартиру. Там гудел пылесос, что-то скрипело и шуршало. Через распахнутые окна до нее долетали голоса.

Мистер Уиплстоун отправился в «Наполи» купить себе камамбер, и Люси, которая никогда не ходила по Мьюс, дожидалась его возвращения.

Пылесос умолк, Чаббы перебросились репликами, и Люси сразу охватило легендарное любопытство ее породы. Проскочив палисадник, она заглянула в полуподвал.

Вещи прежнего жильца уже исчезли, но в квартире оставалась кое-какая мелочь. Люси сделала вид, что играет со старой мятой газетой, а сама принялась шарить по углам. Чаббы почти не обращали на нее внимания.

Вернувшийся мистер Уиплстоун нашел свою кошку на верхней ступеньке. Та лежала на животе и держала что-то передними лапками. Посмотрев на него, Люси разинула ротик и издала одну из своих очаровательных рулад.

— Что там у тебя? — спросил он, вставил монокль и нагнулся, чтобы разглядеть получше.

Это была белая глиняная рыбка.

Супруги Уинтринхэм поднимались по широким ступеням Вестминстерской галереи искусств. Стояла бурная весенняя погода. Порывы юго-западного ветра клонили к земле тонкие ветви уличных деревьев и гнали волны по широкому руслу Темзы. Изредка сквозь разрывы облаков проглядывало солнце. Над мостовой кружилась пыль и шуршали обрывки мусора. Выброшенные газеты цеплялись за стойки перил, сточные канавы были забиты смятыми картонками и грязной упаковочной бумагой.

— Я могу остаться без шляпы, — стараясь перекричать ветер, со смехом воскликнула Джил.

Бурный порыв ветра унес ее слова, и Дэвид их не расслышал. В поисках укрытия она взбежала вверх по лестнице, а через некоторое время, оторвав взгляд от живописного каравана барж, поднимавшегося со стороны Вестминстера, за ней последовал Дэвид. Они протиснулись через вращающуюся дверь и очутились в тихом холле с колоннами.

Джил извлекла из сумочки зеркало и занялась изучением своей прически. Несколько минут, отделявшие их появление в этом зале от пребывания в крытой машине, основательно над ней поработали.

— Мне нужно отлучиться и привести себя в порядок, — сказала она, делая безуспешные попытки поправить волосы рукой в перчатке.

Дэвид посмотрел на ее раскрасневшиеся щеки и заблестевшие глаза.

— Ты прекрасно выглядишь, — заметил он. — Хотя можешь поступать как тебе угодно. Слава Богу, у меня весь остаток дня свободен.

— Для загородной прогулки, может быть, и сойдет, но тут… — отозвалась Джил. — Всего несколько минут. Ведь нам может встретиться кто-нибудь из твоих замечательных пациентов или выдающихся коллег.

— Вряд ли. Я уверен, что они еще худшие мещане, чем мы. Встретимся внутри.

— Тогда старайся держаться поближе к входу.

Джил поспешила по своим делам, а Дэвид, следуя указаниям стрелок на белых картонках, направился на выставку. Наконец он оказался в зале, вместившем экспозицию современного искусства. По стенам были развешены картины, с потолка свисали абстрактные композиции, символизировавшие движение. Несколько скульптур разместились на подставках, а поблизости от двери, у которой поджидал Дэвид, выстроились несколько маленьких столиков с подносами, на которых расположились коллекции различных предметов, тщательно подобранные в соответствии с изменчивым диктатом подсознания.

Уинтринхэм сверился с каталогом и, с учетом полученной информации, снова стал рассматривать композицию на столике. Символика этого произведения от этого понятней не стала, разложенные предметы по-прежнему казались случайным собранием бытовых мелочей. Ему вспомнилась игра, в которую он юношей играл на вечеринках. Тогда на таких же подносах перед нетерпеливыми взглядами гостей на тридцать секунд появлялись подобные подборки, после чего им предстояло перечислить на листе бумаги названия добрых двух десятков увиденных предметов. Из-за своей великолепной памяти и наблюдательности Дэвид часто выходил в этой игре победителем, и теперь, поджидая Джил, он забавлялся этой игрой в одиночестве. Секунд тридцать пристально разглядывал вещи на подносе, потом отворачивался, доставал записную книжку и заносил в нее все, что успевал запомнить. Когда он повернулся, чтобы сверить ответ, то заметил, как на него смотрит пара хорошо одетых женщин. В их глазах читалась смесь любопытства и благоговения. Вполне вероятно, они были поражены его пристальным вниманием к этой композиции и последующими заметками. После того как их взгляды встретились, они отвернулись, и он тут же услышал голос Джил.