Освобождаться от желаний, отказываясь от потребностей, как предлагали стоики, — все равно что обрубать ступни, если тебе нужны ботинки.

Аскет из добродетели делает нужду.

Не наука добродетели, а наука нищеты была главным делом его жизни.

«Не будь я обязан читать проповеди, я бы не умерщвлял свою плоть», — говорил один чистосердечный священник.

Воздержание не проходит бесследно. У одних появляются прыщи, у других — законы об охране нравственности.

Распутство — еще более убогая форма жизни, чем аскетизм.

Мученики создали больше веры, чем вера создала мучеников.

Кровь мучеников — это семя христианства.

Чернила ученого и кровь мученика имеют перед Небом одинаковую ценность.

Кровь — самый худший свидетель истины; кровью отравляют самое чистое учение до степени безумия и ненависти сердец.

Мучениками делают не муки, а правое дело.

Мученичество не в твоей состоит власти, а в воле Божией. Бог не хочет крови нашей, а требует веры.

Бывали мученики заблуждения, но смерть их еще не превращала его в истину.

Умереть за свои убеждения — значит придавать слишком большую цену предположениям.

Мученик во имя старой веры кажется нам упрямцем; мученик во имя новой — пророком.

Для несправедливого правительства мученик гораздо опаснее, чем бунтовщик.

Настоящий мученик тот, кому даже в этом звании отказывают.

Если обладаешь волей к страданию, то это лишь шаг к тому, чтобы возобладать и волей к жестокости, — именно в качестве как права, так и долга.

Нести свой крест, чтобы на нем распять других.

— Не этот крест освятит мою память, а память обо мне освятит этот крест.

Мучеников истребленных религий не канонизируют.

В одних религиях почитают мучеников, в других — палачей.

Безбожие — основная из великих религий мира.

Атеизм — это тонкий лед, по которому один человек пройдет, а целый народ ухнет в бездну.

Атеизм свидетельствует о силе ума, но силе весьма ограниченной.