— Ну спасибо на добром слове, порадовал старика!

— Старика? Хозяин, тебе же…

— Юмор, Лимп! Это называется юмор…

— Михаил.

— Да, Бесс?

— Как ты думаешь, может стоить Сташе рассказать историю про ведьму и Золотого Чародея? Она должна знать, чем это может для нее закончиться…

— Ни в коем случае, Бесс! Не делай этого.

— Но почему? Ведь если она будет знать, что ей суждено любовью Чародея, что они вместе сгинут, может, тогда она сможет спастись, и…

— Бесс! У тебя с Леркой все нормально?

— Да. Но какое это имеет отношение?

— Самое прямое! Вопросы любви — это не те вопросы, где нужны посредники и третьи лица. Если они друг друга полюбят — то значит так тому и быть. Тем более, ты сам говорил, что твоя легенда весьма приблизительна. Ты уверен, что Сташа погибнет? Что у нее не будет шансов спастись? Может, если это правда, любовь между ведьмой и Золотым Чародеем — наша единственная нить к его свержению? Не стоит играть в такие игры, Бесс. Пусть все идет так, как идет. Сташа, ты это уже, наверно, заметил, девушка самостоятельная, она сама умеет думать и принимать решения. Не думаю, что она, как какая-нибудь четырнадцатилетняя школьница, без ума влюбится в Золотого Чародея с первого взгляда, лишь за его голубые глаза, и станет его покорной рабыней.

— Ты, наверно, прав. Лере тоже не буду ничего говорить.

— Верное решение! Женские сплетни — штука очень непредсказуемая, да и нечего Лерку пугать раньше срока предстоящими «ненастьями».

Успокоенный, некромант ушел. А я задумался. Не о высоких материях, не о сильных мира сего, не о доме родимом. О Сташе. Ведьмочка, чернявка-искусительница, со своим нечеловеческим шармом умела насылать на глаза туман. Деревенская простушка, побродившая по миру? Раньше я в это верил, сейчас… Уже не очень. У меня не было никаких доказательств, я не мог предъявить никаких ей обвинений. Не мог, и не хотел. У меня были лишь смутные, очень смутные подозрения и весьма нехорошие мысли.

Не знаю, может я и ошибаюсь, но ни один из агентов Хельмецка специально герцогиню не убивал. Она, со своим мужем и Леркой, сидела в самом углу, драка обходила их стороной, бой кипел в других частях трактира. И тот случайный удар, разнесший ей пол черепа… Не знаю, может быть, я страдаю паранойей. Может, в свете последних событий у меня сформировался комплекс преследования, и я повсюду ищу себе врагов. Но удар, убивший Каю, был очень похож на те удары, которыми награждали друг друга наши противники во время боя под воздействием тонкого колдовства ведьмы.

Может, я не прав. Может, Сташа действительно не имеет отношения к гибели своей «подруги» Каи, я не имел доказательств, а следа в Сумракетм ведьмовство чернявки не оставляло. Кто его знает…

Траур царил над городом. Недавние события в трактире многих жен лишили своих супругов, многих матерей своих сынов. Похоронные процессии одна за другой провожали в последний пусть погибших, реки слез и хор стонов — вот что сегодня заполняло этот город. Погибших было много, очень много — погибли лучшие, погибли обычные, погибли бродяги. Погибли те, о которых в этом городе никогда не слышали. Кто-то из них убивал, кто-то был ни в чем невиновен — смерть уровняла всех. Те немногие, что уцелели, пережили слишком сильный шок, чтоб что-то вспомнить и рассказать, и потому никто не искал виновных. Так сложилось.

Среди многих других выделялась одна церемония. Среди тех, кто прощался, не было местных жителей, но пришли нищие из разбитого недалеко табора и загадочная компания, чудом выжившая в трактирном бое. Та, с которой прощались, была герцогиней. В лучшем наряде, который только можно было найти в этом городке, она навсегда покидала этот мир спокойной и уверенной, она прожила достойную жизнь и уходила назад с чистой совестью.

Когда упала последняя горсть земли, на могилу был водружен могильный камень, с простой надписью.

"Герцогиня Каяшац Гендеа, урожденная баронесса Гансклоу".

И ничего больше. Ни годов жизни, ни пожеланий от скорбящих родственников. Тут нашла Кая свой последний приют.

Удар, еще удар — лишь свист мечей и искры. Выпад, блок. Обманный финт, и острие меча прикасается к горлу одного из бойцов. На этом схватка заканчивается.

— Ты запомнил, что я сделал? Как я тебя подловил? — спрашивает победитель.

— Да, Герсей! — отвечает ему побежденный.

— Хорошо. На сегодня хватит, Бил.

Герцог прячет в ножны свой меч и отходит в сторонку, утереть пот и накинуть снятую на время боя рубаху.

— Невероятно! — восхищен седой воин с посохом и глефой.

— Неплохо! — подтверждает карлик, увешанный топорами.

— Нормально! — свидетельствует рыжебородый арбалетчик.

— Недурственно! — заявляет чернявая ведьма.

— Класс! — подтверждает восхитительная блондинка.

— Премного благодарен, — кивает головой Герсей, — но это было нечестно. Бил хорошо обучен, кто бы ни был его учитель — он был великим воином. Но я в свое время был лучшим фехтовальщиком Хельмецка, я в своей жизни победил в таком количестве дуэлей, что их не счесть. Да, мне давно не случалось брать в руки оружие, я думал, что ладони никогда уже не будут сжимать рукоять Меча Хельмецка, оружия королей, дарованного мне за мою службу. Но сложилось иначе. Великая скорбь заставила меня вновь обратиться к этому оружию смерти.