Самое обидное, нити, связующие Милорда с его «людьми», не имели воплощения ни в реальном мире, ни в Сумракетм вплоть до его глубинных слоев. Будь это обычный гипноз, обычное удаленное управление, а я на такие фокусы тоже способен, то можно было бы сосредоточить свое внимание в финальной битве на этих нитях, перерезать их, лишить Милорда миллионов его «тел». Но тут было нечто более сложное, нечто, придумать и сотворить которое по силам лишь Творцу, пусть даже павшему и лишившемуся своего небесного престола.

— Да, это он, — подтвердила Сташа, — это Город Славы.

— И ты тут жила? В этом… "сказочном городе"?

— А я никогда не говорила, что мне тут нравилось! — стала в позу ведьма.

— Сташа, я тебя ни в чем не обвиняю! Уймись! Ты лучше скажи — тут вообще нечто вроде трактира или таверны есть?

— Их тут на самом деле много, — вместо ведьмы, непонятно на что обиженной, ответил Герсей, — Я некогда много раз по службе вынужден был посещать этот город. У них тут специально для иностранцев выделен специальный квартал, где люди… нормальные! Я могу показать, здесь недалеко, мы сможем там остановиться.

— Жаль, — удивил всех я.

— Чему жаль? — самым смелым, по молодости, наверно, а может просто решил, что пора со "старшими товарищами" выходить на равных, а не молчать, пока остальные судьбу мира решают, Бил.

— Жаль, я думал, что получиться остановиться на ночлег. Перекусить в тепле, уюте, а то тут хоть и теплее, но я уже порядком продрог.

— Так Герсей же тебе сказал… — не поняла Лерка, тоже не сильно довольная тем, что она продрогла и промокла под моросящим круглосуточно мелким дождем.

— Верно, Герсей сказал — он тут много раз бывал, по службе. Или вы так уверены, что беспечность местных жителей не даст им заподозрить в страннике герцога-изменника, за которым пол Хельмецка гоняются?

— Можно изменит внешность, — предложил кто-то.

— Можно, — подтвердил я, — но лучше не рисковать.

О том, что обычному гриму я не доверяю, да и нет его у нас, если не считать тот, которым Лерка со Сташей свои физиономии мазали, я не упоминал. Как и о том, что так близко от дворца Милорда я не хочу светить себя даже самой слабой магией, и другим не советую. Не стоит, и точка.

— Тогда, — наконец, после раздумий и колебаний, решилась Сташа, — наверно, стоит пойти к моим знакомым.

— Знакомым? — поинтересовался я, — И кто же эти твои знакомые? Они товарища герцога точно не знают.

— Не должны, — неуверенно сказала ведьма, — По крайней мере, я не думаю, что они его не знают.

— Ну что же, пошли. Посмотрим, что у тебя там за знакомые такие.

Искра в ночи, свет во тьме, лучи светил, пронзающие предрассветный мрак, красный флаг, поднимающийся на броненосец Потемкин, маленькая девочка, дарующая свет и надежду на счастье в великолепнейшем фильме Спилберга про страх и ужас немецких концлагерей. Образ, который запоминается, который входит в историю. Я не смогу забыть эти моменты, я не смогу забыть, как в ужасе смерти, расстрелов и газовых камер на черно-белом фоне лишь один цветной кадр — девочка, идущая в будущее. Лирический образ? Да, наверно.

Столь же контрастно на фоне Города Славы смотрелся дом Сташиных знакомых — пышный и роскошный, сверкающий блеском отполированной меди, он выделялся из окрестных домов сильнее, чем Кинг-Конг смог бы выделиться на улицах Нью-Йорка. Что там большой обезьяне, подумаешь, из зоопарка сбежала. Вот невидаль. Сейчас позвоним 911, и все будет хорошо.

А вот каким макаром, каким дивом это чудо попало сюда, я уразуметь не мог. Небывальщина! Чтоб в сердце царства марионеток, и такой шик… Да им тут просто некого было поражать! Такое строят, когда хотят пустить пыль в глаза соседей, доказать, что наши яйца круче ваших, что мы тоже можем себе позволить выкинуть на ветер целое состояние. Странные, ой странные у Сташи знакомые. Одно слово — ведьма!

— А кто они? Твои знакомые? — поинтересовался я, пока чернявка стучала в ворота.

— Они? Они хорошие люди! — заверила она меня, — Я вас познакомлю, тебе их нечего боятся. Они вообще в политику не лезут, и их тоже никто не трогает.

— Знаешь, Сташа, что я тебе скажу… Политика — она трогает даже тех, кому она не нужна, — «поразил» я ведьму своим гениальным, только что изобретенным изречением. Не став уточнять, что лично я к самому себе его не отношу, считаю, что любая власть от лукавого. И ни царю, ни президенту, ни батюшке-императору самому, хоть с трезубом, хоть с двуглавым орлом, хоть с молотом и серпом служить и поклоняться я не собираюсь! Пусть другие служат, я же инший шестого уровня, и могу себе позволить жить по тем правилам, которые сам себе установлю.

— Ты не волнуйся! — еще раз «успокоила» меня ведьма, — Добрый день, — это уже привратнику, открывшему калитку в воротах, — Передайте Алисе, что прибыла Сташа.

— Госпожа Укенкорн, госпожа Алиса велела пускать Вас, когда бы Вы ни прибыли! Прошу Вас, — подобострастным тоном, которому бы любой вышколенный Бэримор, подающий овсянку из анекдотов, позавидовал бы, заявил дворецкий.

— Они со мной, — уточнила ведьма, когда дворецкий вознамерился закрывать за ней дверь.

— Госпожа Укенкорн, приказ госпожи Алисы касался только Вас, я не имею права без ее разрешения впускать вовнутрь иных людей, — сколько угодливости, сколько раболепия! Вот что называется настоящий слуга — абсолютно вежлив, абсолютно верен хозяевам и в то же время абсолютно неприступен.