Наталия наконец замолчала, наблюдая за нашей реакцией и вокруг наступила гробовая тишина. Доминик не шевелился, а его грудь тяжело поднималась, когда он не отводил глаз от моей матери.

Я не верил в это, пока Себастьян не решил подтвердить её слова:

– Я думаю, это правда, – мои глаза метнулись в его сторону. – Когда отец хотел навредить Кае, я слышал, как он говорил о какой-то женщине, но не называл её имени.

– И виной того дня, – подчеркнула Наталия, – Тоже является она.

Я зло посмотрел не неё, а затем опять перевёл взгляд на брата, но его лицо не выражало ни единой эмоции, как будто воспоминания того дня четырнадцать лет назад были стёрты из его памяти.

– О чём она говорит? – наконец раздался голос Доминика. – Что за день?

– Это всё о чём ты хотела рассказать нам? – злобно спросил я у матери, пропуская вопрос Доминика мимо ушей.

– Винченцо был способен на любовь. Но не к нам. И в том пожаре вместе с твоими родителями, Доминик, умер и он. А теперь подумай стоит ли тебе позволить им избавиться от меня, когда я знаю так много и могу рассказать ещё больше, – а затем она распахнула дверь и вышла из зала, оставляя нас в полном недоумении от своего рассказа.

***

Всю дорогу домой я думал о всей неразберихи, которая свалилась на наши плечи.

Получается ожоги отца были получены не потому, что он был тем, кто заставил особняк Де Сантис сгореть дотла, а потому, что он вошёл в него, чтобы спасти Анну, но в итоге вытащил оттуда её ребёнка.

Эти вещи не укладывались в моей голове.

Винченцо Нери не имел чувств. Всю жизнь перед моими глазами был монстр не способный на жертвы ради других людей, женщины для которого были на уровне грязи, а тёплые чувства к кому-либо являлись слабостью.

Он изменился после того, как стал Боссом, и я думал, что причиной тому была власть, которую он обрёл, а не смерть женщины, которую он безответно любил всю свою жизнь.

Но все мысли об этом улетучились, как только я подошёл к дому, в котором меня ждала Кая.

Я не хотел покидать её больше ни на секунду, потому что как только она оставалась одна и начинала рыться в своей голове, я видел, как её взгляд грустнел и знал, о ком она думала, поэтому я направлял все свои силы на то, чтобы отвлекать её и поскорее отыскать того, в ком она так отчаянно нуждалась.

Я начал открывать дверь, когда мой телефон неожиданно запищал.

Доминик: У меня есть одно дело к Кае. Я хочу встретиться с вами позже вечером.

Он попросил оставить его одного, как только мать покинула зал, что мы с Себастьяном и сделали. Доминик выглядел подавлено и позвонил Джулии, чтобы поговорить с ней, потому что она единственная могла вытащить его из такого состояния, но он не решил рассказывать ей о том, что мы узнали раннее.

Я всё ещё считал, что нам нельзя было верить Наталии, но из приближенного круга Анны и Ксавьера в живых была только она и супруги Короззо.

Если не Винченцо убил их, то кто тогда?

Это не было несчастным случаем.

Я ответил Доминику согласием и уже собирался поймать Каю в свои объятия, как только зашёл в дом, потому что она всегда встречала меня так, когда я возвращался, но сейчас передо мной оказалась пустота.

– Кая? – спросил я, наклоняя голову, заглядывая в гостиную из коридора, но не получая ответа.

Где она?

Я прошёл на кухню в надежде найти её там, но меня снова встретила пустая комната.

– Кая? – обеспокоено переспросил я.

Она спала?

Я уже намеревался идти наверх, чтобы удостовериться в том, что она была здесь, потому что в доме было подозрительно тихо, но мои глаза упала на листок бумаги, лежащий на столешнице.

Я подошёл ближе, чтобы проверить что это, потому что я не оставлял ей записок сегодня, так как она провожала меня. Аккуратный почерк девушки показался на бумаге, когда я взял записку в руки.

«Я в гостиной. Присоединись ко мне, как только найдёшь это.

– Кая»

Рядом с её именем красовалось маленькое сердце с подрисованными дьявольскими рожками и я улыбнулся, тихо шагая в сторону спортивного зала.

Я стал чувствовать себя иначе в этом доме, потому что Кая стала жизнью в нём. Она не поменяла местами ни одного предмета и не стала захламлять его ненужной ерундой, хотя я дал ей полное право на это, так как этот дом был не только моим, но и её тоже, и я хотел, чтобы она чувствовала себя комфортно, находясь здесь, но она отказалась, сказав, что он и так нравится ей. Особенно когда я появлялся в нём.