– Если бы я знал, что ты собираешься нам навязать сеанс групповой терапии, ни за что бы не приехал, – покачал головой адвокат.

– Данте прав, – поддержал Этторе.

– Погоди, ты не понимаешь… – пытался объяснить Джербер.

– Что тут понимать? – вскинулась Дебора.

– Вчера я навестил Пьетро Дзанусси, – начал рассказывать Джербер. – Он живет один в квартирке над магазином родителей и продолжает искать брата в лесах Арджентарио. Трагическое событие совершенно разрушило его жизнь.

– То, что он не смирился, – его выбор, – цинично заметил Джованноне. – Никто не заставлял его вечно тосковать по младшему брату.

Чтобы сгладить впечатление, вмешался Карлетто:

– Думаю, Джованноне хотел сказать, что мы все пережили утраты, но при этом не замкнулись в себе и не удалились от мира.

– Ты прав, но Дзено не умер. – Одно только имя, вслух произнесенное, поразило присутствующих. Джербер прочел это на их испуганных лицах.

– Пьетро, ты серьезно полагаешь, что он до сих пор жив? – Карлетто уставился на него с упреком и состраданием одновременно.

– Нет, я не думаю, что он до сих пор жив, – уточнил Джербер. – Знаю, что в это нельзя поверить. Но неужели вы не хотите знать, был ли то несчастный случай, или роковое стечение обстоятельств, или кто-то приложил к этому руку? Неужели вам не станет легче, если выяснится правда?

– То есть обнаружится, что он стал жертвой маньяка? – фыркнула Дебора с досадой. – Спасибо, не надо.

– Что бы с ним ни случилось, Дзено был один, – хмуро продолжил Джербер. – Мы должны были за ним присматривать.

– С чего это? – вскинулся Данте.

– С того, что его родители знали, что мальчик с нами.

– Мы сами были почти что детьми, – возразил Этторе.

– Мы отвечали за его безопасность, – отчеканил Джербер. – И не только потому, что он был самым маленьким. То же можно сказать о любом из присутствующих, – заявил он, поочередно указав на каждого. – Если кто-то из нас в то время нуждался в поддержке остальных, он знал, что может на нее рассчитывать… Или я ошибаюсь?

– Пьетро прав, – вмешался Ишио. – Если бы я или кто-то из вас оказался в опасности, на кого бы он мог положиться?

– На кого угодно, – сказала Дебора. – На того, кто поблизости, – уточнила она, коснувшись самой сердцевины спора.

– Не на родителей – на друзей, – согласился с ней Джованноне.

Все вдруг почувствовали свою вину, Джербер понял это по растерянным взглядам: никто уже не осмеливался возражать.

– И что ты предлагаешь предпринять через двадцать пять лет? – подколол его Данте. – Как думаешь все это исправить?

– Исправить ничего нельзя, – быстро согласился Джербер. – К сожалению, никто из нас не в силах ничего исправить. – Он вздохнул. – Но мы можем сложить вместе наши воспоминания и удостовериться, что при воссоздании случившегося летом девяносто седьмого ничего не было упущено.

– Полиция допрашивала нас одного за другим, – забормотал Карлетто, припоминая. – Это продолжалось день за днем.

Он был самым нестойким, самым уязвимым из группы, подумал Джербер. Но полицейское расследование нанесло им всем травму, которая ощущалась на протяжении лет.

– В полиции нас выжали досуха, – вскипел Этторе. – Им плевать было на то, что мы дети, и на наши чувства, только потому, что расследование не двигалось с места. Так с чего бы сейчас нам все вспомнить яснее, чем тогда? Бессмыслица…

– С нами обращались так, будто это мы его куда-то дели, – заявила Дебора. – Да и люди поглядывали на нас искоса, будто нам есть чего стыдиться, забыли?

– Такое забудешь, – скривился Данте. – Родители со мной почти не разговаривали, считали, что я их опозорил.

– Хотя все вокруг твердили о монстре, нам, по сути, тоже уже никто не верил, – заметил Джованноне.

– А раз обвинить было некого, в монстра превратились все мы, – заключил Джербер.

– Только не ты, – озлился Данте. – Ты был вне подозрений, поскольку сидел с загипсованной ногой у проклятущего окна.

За две недели до этого я умер на тридцать секунд, хотел бы возразить Джербер. То есть заслужил алиби и тем не менее был здесь, чтобы разделить с ними всеми чувство вины. Но приводить такой довод было бы ребячеством, и Пьетро предпочел промолчать.

Тем временем поднялся ропот, не предвещавший ничего хорошего.

– Ладно, ладно, давайте успокоимся. – Ишио встал и раскинул руки чуть ли не экуменическим жестом, призванным примирить конфессии. – Думаю, мы должны по крайней мере выслушать, что у Пьетро на уме…