– Я – Беатриче Онельи Кателани, – представилась женщина: похоже, она звонила издалека.

Джербер вспомнил, что мать Эвы в круизе, по пути на Барбадос.

– Добрый вечер, – проговорил он неуверенно: кто знает, ночь там у нее или день.

– Я получила сообщение от Майи, она пишет, что вы хотели со мной поговорить, – заявила женщина безупречно вежливым тоном.

– Меня беспокоит ваша дочь, – тут же выпалил Джербер.

– Я вас не слышу, – пожаловалась собеседница.

В этой зоне Порто-Эрколе связь часто прерывалась. Джербер, однако, не хотел откладывать разговор. Он перешел в другую комнату в надежде, что смартфон будет лучше ловить.

– Я говорю, что ваша дочь мне внушает тревогу: в десять лет у нее уже наблюдается опасный отрыв от окружающего, и положение может ухудшиться.

– Эва всегда была такой, – возразила Беатриче. – Никогда не выказывала особой эмпатии. Не припомню, чтобы она была к кому-то привязана.

– Вы не задумывались о причине?

– Миллионы раз. Но и со мной у нее никогда не возникало настоящей эмоциональной связи.

– С отцом тоже?

Женщина не ответила.

– Не хочу встревать не в свое дело, но мне важно знать, заметила ли Эва угасание любви, которое привело к вашему разводу.

– Мы с отцом Эвы никогда не любили друг друга по-настоящему, – уточнила Беатриче. – Между нами никогда не было ни привязанности, ни взаимопонимания. Поэтому не знаю, каким образом наш разрыв мог расстроить Эву.

Грубо, по-деловому, отметил психолог. Хочешь узнать ребенка – узнай хорошенько его семью. Прав был синьор Б.

– Мне жаль, доктор, но если вы представили себе модель образцовой семьи, нам до такого идеала очень и очень далеко, – добавила женщина.

– То, что вы оба исчезли из жизни Эвы, – ненормально, – высказался Джербер. Он не хотел, чтобы это прозвучало упреком – просто констатировал факт. – И то, что она растет в загородном доме, в полной изоляции, делу не поможет.

Беатриче издала короткий смешок:

– Вы действительно думаете, что оставить ее одну было моим решением?

На самом деле так он и полагал.

– Отец Эвы в один прекрасный день исчез без следа, но я была рядом столько, сколько смогла, – заверила его мать девочки. – Однако моя дочь по своей воле удалила меня.

Ваннини утверждала обратное. Но Джербер не стал озвучивать мнение домоправительницы.

– Как такое возможно, чтобы Эва исключила вас из своей жизни? – спросил он; доводы матери ему казались невероятными.

– Вы считаете, что проблема Эвы только в агорафобии? – спросила та вместо ответа. – Годовалая, она просыпалась каждую ночь, кричала, плакала, и ее было никак не утешить.

– Pavor nocturnes, или ночной страх, подобная разновидность сомнамбулизма часто встречается у детей такого возраста, – возразил Джербер, не вдаваясь в подробности по поводу данного типа парасомнии.

– Вот и врачи нас тоже уверяли, но они говорили также, что приступы длятся самое большее тридцать минут: те, при которых присутствовала я, не заканчивались до самой зари, когда Эва, обессиленная, засыпала в моих объятиях… Что-то пугало ее во сне.

По тону Беатриче Джербер догадался, что это только начало.

– Эва не говорила до пяти лет, но в четыре года уже умела писать. Представляете? Исписывала лист за листом именами и фамилиями. Незнакомые женщины и мужчины, которых она нигде не могла встретить. Даже нет уверенности, что они существуют. Но откуда она брала все эти списки?

Психолог тоже не мог себе этого объяснить, ему и верилось с трудом. Но не мог отрицать, что тревога его возрастает.

– Возможно, вы заметили, как искусно Эва рисует портреты.

– Заметил, – признал Джербер, вспомнив рисунок, на котором они с Майей держались за руки.

– Однажды Эва нарисовала портрет и показала нам с отцом. Вот почему мой бывший муж больше не хотел и слышать о дочери.

– Не понимаю, – сказал Джербер.

– Это был портрет сестренки, которую муж потерял, когда был маленьким. Только вот Эва ее никогда не видела, даже на фотографии.

Психолог не был расположен верить в такую чудовищную небылицу.

Беатриче Онельи Кателани по его молчанию догадалась об этом.

– Если вернуться к вашему вопросу – как возможно такое, чтобы моя дочь по собственной воле удалила меня, я могу вам сказать с чистой совестью, что Эва прекрасно обходится без меня и без своего отца. Да и в вас не нуждается, доктор Джербер. Поскольку с самого своего появления на свет она окружена совсем другими персонами.