Спустившись с холма в Сланж, Эйлас, Шимрод, Ейн и Каргус узнали, что паром начнет возвращаться на север не раньше полуночи, с началом прилива, и снова отчалит к Зубчатому мысу только на рассвете.

Эйлас спросил служителя на причале:

– Нет ли какого-нибудь другого способа переправиться?

– С лошадьми? Нет, никак не получится.

– А без лошадей? Могли бы мы сейчас же нанять лодку?

– Без лошадей тоже не получится, сударь. Сегодня нет попутного ветра, и никто не возьмется грести через Камбермунд, когда отлив в самом разгаре, сколько бы вы ни предложили заплатить. Лодку отнесет к Пропащему острову или еще дальше. Вернитесь на рассвете, и вас переправят со всеми удобствами.

Снова поднявшись на холм, Эйлас и его спутники наблюдали за тем, как паром причаливал под Зубчатым мысом. Фургон выкатился на берег, стал подниматься по дороге и пропал в сумеречных далях.

– Они уехали, – упавшим голосом констатировал Шимрод. – Теперь мы их не догоним, мои лошади будут бежать всю ночь. Но я знаю, куда он едет.

– В Тинцин-Фюраль?

– Сперва он заедет в Фароли, чтобы посетить чародея Тамурелло.

– Где находится Фароли?

– В лесу, не слишком далеко отсюда. Я могу связаться с Тамурелло из Аваллона с помощью некоего Триптомологиуса. По меньшей мере это позволит Глинет и Друну оставаться в безопасности после того, как Карфилиот привезет их в Фароли.

– А тем временем он может делать с ними что захочет?

– Таково положение дел.

Икнильдский путь, в лунном свете бледный как пергамент, пересекал просторы темные и молчаливые, где не было видно ни единого огонька. На юг по этому пути двуглавые лошади везли фургон доктора Фиделиуса, дико сверкая глазами и раздувая ноздри от бешеной ненависти к тому, кто их погонял: никто и никогда еще не хлестал их так жестоко.

В полночь Карфилиот натянул поводья и остановил фургон у ручья. Пока лошади пили и подкреплялись придорожной травой, герцог подошел к задней двери фургона, открыл ее и заглянул внутрь:

– Как идут дела?

После непродолжительного молчания из темноты ответил голос Друна:

– У нас все в порядке.

– Если хотите пить или облегчиться, выходите – но смотрите, чтобы не было никаких шалостей! Я не терплю шалости.

Глинет и Друн пошептались и согласились с тем, что не было никаких причин причинять себе лишние неудобства. Они с опаской спустились на землю с задней стороны фургона.

Карфилиот подождал минут десять, после чего приказал им залезать внутрь. Друн поднялся в фургон первый – молчаливый и напряженный, готовый взорваться от негодования. Глинет задержалась, поставив ногу на нижнюю ступеньку. Карфилиот стоял спиной к луне. Глинет спросила:

– Почему вы нас похитили?

– Чтобы Шимрод не навредил мне колдовством.

Глинет старалась говорить ровно и уверенно:

– Вы нас освободите?

– Не сразу. Залезай в фургон.

– А куда мы едем?

– В лес, потом на запад.

– Пожалуйста, отпустите нас!

Карфилиот изучил девушку, ярко озаренную лунным светом.

«Хорошенькая! – подумал герцог. – Свежая, как дикий цветок!»

Он небрежно заметил:

– Если вы будете хорошо себя вести, с вами ничего плохого не случится, может, даже случится что-нибудь приятное. А теперь залезай внутрь.

Глинет поднялась в фургон, и Карфилиот захлопнул дверь.

Снова фургон покатился по Икнильдскому пути. Глинет прошептала Друну на ухо:

– Я его боюсь. Уверена, что он враг Шимрода.

– Если бы я что-нибудь видел, я проткнул бы его шпагой, – пробормотал Друн.

– Не знаю, могу ли я проткнуть его чем-нибудь, – с сомнением проговорила Глинет. – Может быть – если он попробует нас бить или что-нибудь в этом роде.

– Тогда будет поздно. Спрятавшись за дверью, ты смогла бы проткнуть ему шею, когда он заглянет внутрь?

– Нет.

Друн замолчал. Через пару минут он взял свирель и стал тихонько играть – то какую-нибудь трель, то обрывок мелодии, – это помогало ему думать. Внезапно прервавшись, он сказал:

– Странно! Здесь темно, не так ли?

– Очень темно.

– Наверное, я никогда раньше не играл в темноте. Или, может быть, просто не замечал. Но когда я играю, золотистые пчелы у меня в глазах начинают кружиться и вертеться, как будто звуки свирели их раздражают.

– Может быть, ты мешаешь им спать?

Друн заиграл громче и энергичнее. Он исполнил джигу и хороводную мелодию, после чего принялся за трехчастный веселый танец подлиннее.

Карфилиот прокричал в окошко за козлами:

– Прекрати этот чертов щебет, у меня от него зубы болят!

– Удивительно! – тихо сказал Друн. – Пчелы мечутся, жужжат. Им не нравится музыка. – Ткнув большим пальцем в сторону Карфилиота, он добавил: – Так же как ему. – Он снова поднес свирель к губам, но Глинет остановила его:

– Не надо, Друн! Он разозлится, и нам несдобровать!