Широкое плетение легло мне на ключицы, закрыв на спине серые полосы шрамов от кровопускания.

— Повернись. Да, теперь хорошо. Иди, Триса. Он ждёт.

Опустив голову, я двинулась к двери.

— Триса, — окликнула Альба. — И верни, пожалуйста, потом платье и украшения.

— Хорошо, я верну.

Я взяла в руки свой шерстяной плащ и невольно поморщилась. Он пробыл у меня всего год, а выглядел уже как половая тряпка. Никак не сочетался с шикарным алым платьем и украшениями. Бесцветно-серый, из самой дешёвой шерсти, он был чуждой скорлупой для меня настоящей. Не знаю, кем я была прежде, но к одеждам привыкла дорогим и добротным.

Но делать нечего, накинула на плечи, покрыла голову капюшоном и двинулась во двор. Нужно успеть забежать к Идде за мазью.

— Мне сейчас лучше этим воспользоваться или позже? — прямо спросила я.

К чему смущения и стыд, если другого пути нет?

— Я не знаю, сколько будет длиться у вас… кхм… прелюдия, — краснея, как рябина на морозе, сказала Идда. — Думаю, лучше не рисковать и применить непосредственно перед… кхм вхождением. Вдруг у раненого процесс затянется, а действие мази на коже быстро выветривается. Ну, не беспокойся, Триса! Отпросишься по нужде, найдешь момент, — вкрадчиво договорила травница, перебирая пальцы.

— Поняла, спасибо.

Я убрала мазь в щёлку меж грудей.

— Иди сюда, Рик, не подходи к ней… — прошептала Грета из соседней комнаты.

Малыш Рик привычно потянулся ко мне, но мать дёрнула его за руку и оттащила подальше.

— Иди сюда, кому говорю?!

Я с недоумением поглядела в спину подруге.

— Что такое? — прошептала я, переведя взгляд на Идду.

— Не одобряет любовь за деньги. И просто завидует, — понизила голос травница. — Не каждая продажная женщина может лечь с герцогом, тем более с паладином, а тебе подвезло. Иди, Триса. Пусть Пресветлая хранит тебя!

Я покинула подруг, бывших моей семьёй три года, и отправилась в сторону площади, к гостевому дому “Свет Вейгарда”. Что ждёт меня дальше? Доживу ли до утра?

Губы задрожали, к глазам подступили горячие слёзы.

Нет, нельзя сейчас плакать! Испортишь вид — прогонит тебя паладин! Не спасёшь его!

Я подняла глаза к небу. Дневной свет иссяк. Далеко на западе догорала заря. Пронизывающий ветер пробирался под плащ и заставлял дрожать. От холода. От страха. От тяжести на сердце.

Подойдя к воротам гостевого дома, услышала скрежет доспехов, ржание лошадей и голоса рыцарей.

Рэндеваль! Вот кому не хотелось бы показываться на глаза. Я притаилась в тени ограждения и подождала, пока рыцари проведут лошадей через ворота.

— Ну, Генрих… — недовольно пробурчал Рэндеваль. — Сам собрался развлекаться с девкой, а меня отправляешь с чудищами болотными порядки наводить!

— Что, простите, сэр Рэндеваль, не расслышал? — произнёс идущий следом рыцарь.

— Ничего, Самуэль… Ночь ясная, говорю, луна полная! Чудища из всех нор полезут, будьте осторожны.

— И вы будьте осторожны, сэр!

Проводив взглядом удаляющихся рыцарей, я глубоко, насколько это было возможно в тесном платье, вздохнула. Усмирила неистово бьющееся сердце. Рэндеваль ушёл — так спокойнее. Облегчение тёплой волной потекло по жилам, плечи снова передёрнуло.

Сделав несколько глотков свежего морозного воздуха, я поднялась на крыльцо и постучала в высокие дубовые двери.

Открыла служанка. Я разомкнула рот, чтобы объяснить, кто я такая и зачем пришла, но меня опередили.

— Входите, сэр Даренфорс вас ожидает, — сказала она, впуская меня.

Генрих стоял напротив дверей в мягких брюках и сорочке с расстёгнутыми верхними пуговицами, откуда торчало несколько закрученных волосков. Его домашний вид смутил меня. И почему я полагала, что на свидание он непременно придёт в доспехах? Улыбнулась своей наивности.

Сэр паладин приблизился, чтобы взять у меня плащ. От Генриха веяло испепеляющим жаром, от которого перед глазами поплыло красное марево, и я согрелась в один миг.

Его ладонь мимолётно коснулась моих плеч, прикосновение обожгло. Я поёжилась.

— Добрый вечер, госпожа… — произнёс Генри низким, рокочущим голосом, и струны в моей груди тотчас задрожали. Волнение протекло волной по жилам, сливаясь в животе в огненный водоворот.

— Триса, — дрожащими губами прошептала я. — Меня зовут Триса.

— Генрих, — паладин мягко взял меня за запястье и поцеловал кисть. Движения были знающими и уверенными. Он не мешкал и не стеснялся, в отличие от меня.