Я схватилась за мужчину обеими руками, чуть не уронив лампу. Генри дотянулся и отставил её на столик, а я держалась за борт его халата, не отпускала, не позволяла далеко отстраниться от себя.

Я так нуждаюсь в тебе сейчас, Генри. Я хочу, чтобы ты был мой.

— Я твой, девочка… — успокоил Генри, будто прочитав мысли. — Весь твой.

— Потуши свет, — прошептала я.

Тьма заполнила комнату. Мы нашли губы друг друга и вновь принялись целоваться. Я развязала его халат и обнажила сильные плечи. Генри откинул одежду в сторону и решительно стянул с меня платье. Кажется, где-то треснули швы. Ох, настоятельница будет недовольна. Не поймёт.

Генри поцеловал мне грудь, и я выгнулась и застонала от неги.

— Ещё, милый, пожалуйста…

Я лепетала невнятные слова. Страшно распущенно вёл себя мой непослушный язык. Не только в лепете, но и в прикосновении. Но Генри от этого целовал меня только крепче, обжигая дыханием кожу и доводя до неистового трепета во всём теле.

Генри провёл рукой меж моих бёдер, и я подалась навстречу.

— Какая нетерпеливая девочка… — прошептал он. — И уже готовая.

Паладин медленно развел мои ноги.

Душа потяжелела… Сейчас поймёт, что я не дева. Решит, что блудница. Как же стыдно! Я зажмурилась и для надёжности прикрыла лицо руками.

Генри плавно погрузился. Очень плавно. Нежно наполнил меня собой.

— Беатрис… — глухо прошептал он.

А может показалось?

— Посмотри на меня, — потребовал он.

Генри застыл, положив горячую ладонь мне на живот, и ласково погладил.

Наполненность. Такая тугая и упоительная. И вовсе не постыдная, как мне казалось. Я открыла лицо и поглядела на Генри: он весь светился солнечной маной.

Это ты — мой любимый! Как давно я ждала тебя, Генри! Как же я тосковала!

Я двинулась навстречу первой. Генри опустился на меня, оперевшись на сильные руки, и приник к губам. Бёдра его вжались в меня до самой глубины. И ещё раз, и ещё.

Внутри разрастались нетерпение и голод. А с ними упоение и трепетная сладость. Мы нежно целовали друг друга и бережно ласкали, поддавшись ритму общего танца.

Генри был весь мой. А я — его. Мы неслись навстречу друг другу, растворяясь друг в друге.

У меня вырвался стон наслаждения. И ещё. И ещё…

Перед глазами воссиял свет. Окатило волной сладостного тепла. Наслаждение разлилось в животе, закружилось и тонкими струйками потекло по телу.

Радость. Упоение. Лёгкость.

Я отчётливо увидела зияющую щель в хранилище Генри. Направив к ней всю свою любовь, весь свой свет, всю благодарность постаралась стянуть края вместе, загладить, исцелить. И у меня получалось! Получалось!

Я будто отделилась от своего тела, которое держал в сладостных объятиях Генри, и принялась целовать его рану. От моих прикосновений щель истончалась, зарастала, и серая полоса шрама покрывалась янтарным свечением, как и всё остальное хранилище.

“Девочка моя милая, какая ты умница… — благодарно прошептал Генри. — Я так рад, что нашёл тебя”.

Слова прозвучали в голове, словно мысли. Его, не мои! Неужели, Генрих не только внутри моего тела, но и в голове?

Стыдно…

Я видела его хранилище, заполнявшее почти всё тело. Оно искрилось янтарём, будто в лучах солнца. Меня, наверное, Генри тоже всю видел и чувствовал… Интересно, что ты там во мне разглядел, Генри?

Мужчина приподнялся на руках, погладил меня по волосам и заглянул в глаза. Пресветлая, да мы оба сияли золотыми искорками! Не только Генри, но и я!

— Прости меня, Трис. Прости за всё… — сдавленно прошептал он.

— О чём ты, Генри?

Он жадно прижался лицом к моему лицу, не выпуская из кольца рук, и тяжело задышал.

На меня надвинулась чёрная тень, застилая весь свет.

“Не бойся. Покажи мне, где прячется этот гад, который изувечил тебя…”

В лицо ударил порыв холодного ветра. Откуда-то потянуло запахом серы. Тьма медленно стала рассеиваться, и я увидела кишащие мошкарой болота. На посыпанной снегом кочке жались два гоблина-надзирателя и блуждали злыми хищными глазками по округе.

Хоть бы не увидели!

“Генри, зачем ты притащил меня сюда?! Хочу назад, в спальню!”

“Покажи, Трис!”

Генри был грозен и требователен, я не узнавала его. Он против воли вёл мой дух в лес, на болота.

“Покажи, где он?! Я уничтожу его!”

“Пусти меня, пожалуйста, пусти, Генри!”

Я вырывалась из его рук, тщетно стараясь прекратить связь. Но Генри не выпускал. Обжигал горячим дыханием ухо и тащил всё дальше в дебри леса. Мы невесомыми духами летели в пространстве, меж стволов деревьев, над тёмной гладью болот, кустами припорошенных снегом папоротников и бурелома мха. Мы были одновременно в спальне и на болотах. Как это возможно?