Тем временем «Либерейтор» прибыл в Каир без происшествий. Сикорскик провел несколько дней в разговорах с генералом Андерсом, а самолет возвратился в Англию. Затем в течение нескольких недель генерал объезжал польские части в Иране, Ираке и Палестине, проводя, несмотря на нестерпимую жару, инспекции, принимая парады и беседуя с офицерами и солдатами. О его здоровье все это время беспокоилась его дочь София, находившаяся постоянно с ним. 29 июня Сикорски возвратился в Каир, где вместе с дочерью и адъютантом, лейтенантом Поникевским провел несколько дней отдыха. Его было даже уговорили провести в Египте несколько недель отпуска, но тут он получил телеграмму от Черчилля и стал собираться в обратный путь.

Сикорски попросил выслать за ним самолет и выразил желание вновь лететь с пилотом Прхалем. Его желание было исполнено. Генерал купил тогда серебряный портсигар для летчика и попросил выгравировать на нем дарственную надпись с выражением восхищения его летными качествами, который и вручил тому при его прилете в Каир.

Непосредственно перед вылетом 2 июля 1943 года Сикорского попросили взять с собой трех пассажиров, которым надо было срочно попасть в Лондон, а других оказий пока не было. Ими были бригадный генерал военной полиции Джон Уайтли и два агента секретной службы. Сикорски не возражал.

«Либерейтор» взлетел с аэродрома Каира, как и было запланировано. Генерал был в прекрасном настроении и занял даже место в кабине летчика. Дочь сфотографировала его и пилота Прхаля на память.

Примерно в три часа пополудни начальник польской миссии в Гибралтаре граф Людвиг Лубенски, бывший до войны секретарем тогдашнего польского министра иностранных дел Иосифа Бека, был вызван во дворец губернатора.

Из воспоминаний графа Лубенского:

«Когда я пришел к губернатору, он сказал мне:

— Я только что получил радиограмму из Каира, в которой генерал Сикорски, возвращающийся в Лондон, просит разрешения сделать промежуточную остановку в Гибралтаре с ночевкой в связи с усталостью.

Губернатор Мейзон-Макфарлейн испытывал искреннее уважение к Польше и был другом генерала Сикорского. После того как мы обсудили подробности пребывания генерала Сикорского в Гибралтаре, я возвратился к себе. Но не успел усесться за письменный стол, как меня снова вызвали к губернатору.

Я поспешил во дворец, и губернатор рассказал мне о возникновении довольно сложной ситуации. Вслед за радиограммой Сикорского он получил шифровку господина Майского, советского посла в Лондоне, в котором он сообщал, что вызван Сталиным в Москву и нынче же совершит посадку в Гибралтаре, переночует и вылетит в Москву через Каир.

— Естественно, я не могу принять одновременно этих двух гостей у себя, — сказал губернатор.

Дело в том, что к этому времени из-за резни в Катыне отношения между Советским Союзом и Польшей были фактически прерваны. И я ответил ему:

— Решайте сами, господин губернатор, кого из этих гостей вы предпочитаете.

— Конечно же, Сикорски для меня — на первом месте, но мне придется объясняться с Лондоном, — возразил с улыбкой губернатор.

Тогда я предложил ему сказать, что у него уже есть гости и к тому же из соображений безопасности будет лучше, если господин Майский прибудет в Гибралтар ранним утром, вылетев из Лондона ночью. Ведь идет война и следует считаться с немецкими истребителями. После нескольких часов отдыха, завтрака и принятия ванны господин Майский мог бы вылететь далее. Генерал Сикорски в это время будет находиться в отведенных ему апартаментах.

Так и было сделано.

Через несколько часов «Либерейтор» с Сикорским на борту приземлился на аэродроме в Гибралтаре и был встречен губернатором, мною и одним из английских офицеров. Спустившись с самолета, Сикорски поприветствовал всех, после чего мы поехали на автомашине во дворец губернатора. После ужина генерал пригласил меня к себе. Убедившись, что моя работа в Гибралтаре уже потеряла былую важность и может быть спокойно поручена кому-либо другому, он предложил, чтобы я уточнил у пилота Прхаля, есть ли еще свободные места в самолете, и вылетел вместе с ним в Лондон. Прхаль ответил, что еще одно местечко найдется, но брать с собой багаж не разрешил из-за опасности перегрузки. Тогда Сикорски распорядился, чтобы я летел вместе с ним. Однако ночью прибыл курьер от руководства польского движения Сопротивления, привезший с собою много сообщений, в том числе и зашифрованных. Поскольку у генерала не было кодовой книги, он решил взять с собой этого курьера, а мне приказал прибыть в Лондон с первой же оказией. После отлета посла Майского в Каир, вся польская группа могла передвигаться по Гибралтару свободно.»

Наступил прекрасный воскресный день. Польская группа сделала запись в гостевой книге губернатора и отправилась в город для покупки сувениров. В это время самолет был тщательно осмотрен и подготовлен для дальнейшего полета.

В час дня Сикорски побывал в британской роте почетного караула, а после официального обеда, данного Макфарлейном в прохладной тени своего дворца, направился в сад для инспекции роты польских солдат, дислоцирующейся в Гибралтаре. У генерала была прекрасное настроение: он хорошо отдохнул, находился среди друзей и всего через несколько часов должен оказаться в Лондоне.

Затем Сикорски решил осмотреть подземные укрытия и оборонительные сооружения знаменитой скалы, работа над которыми продолжалась и далее. Несмотря на выходной день, там трудились канадские саперы. На галереях в память о прошлых временах стояли несколько старинных пушек.

Граф Лубенски продолжает свой рассказ:

«Как только пилот Прхаль доложил генералу Сикорскому, что самолет готов к вылету, началось прощание. Поскольку Сикорски, как обычно, садился в самолет последним, лица его сопровождавшие — дочь, генерал Климецки и другие поляки поспешили к самолету и заняли свои места. Но вот генерал попрощался с губернатором. Затем я проводил его до трапа самолета, который находился в хвостовой части фюзеляжа. Протянув на прощание руку, он обратился ко мне со словами: