Оказавшись внутри, она застыла, прислушиваясь и стараясь не шуметь. Было очень тихо: не слышно ни поцелуев, ни возни с одеждой, ни более компрометирующих звуков. От входа тянулся пустой темный коридор, с каждой стороны которого находились четыре двери. Мила смогла разглядеть это благодаря включившейся для съемки подсветке. На мгновение она испугалась, что это выдало ее, поэтому парочка притаилась и, возможно, теперь думает, как незаметно смыться.

Секунду спустя за одной из дверей послышался звук шагов и тонкий девичий смех. Мила невольно выгнула бровь: она никогда не подумала бы, что Лапина способна так смеяться. Может, здесь все-таки не она, а Элиза? Как-то очень уж по-детски прозвучал голос.

На всякий случай Мила выключила подсветку, надеясь, что ее все-таки пока не заметили. Фонарик можно и попозже включить, чтобы на записи лучше были видны лица.

Стараясь не шуметь, она подкралась к двери, за которой ей почудился смех, и осторожно потянула ее на себя. Та тихо скрипнула, но только один раз, прежде чем открылась достаточно широко, чтобы за нее можно было прошмыгнуть. Мила просочилась в комнату, продолжая держать смартфон перед собой и снимать.

Глаза ее снова видели недостаточно хорошо, раздразненные только что выключенной подсветкой, потребовалось время, чтобы она снова начала различать силуэты в темноте. Однако Мила все равно сразу поняла, что здесь никого нет: помещение было очень маленьким и почти пустым. Однако то, что она увидела посреди комнаты, буквально парализовало ее, не давая сразу выскользнуть обратно в коридор.

– Да не может быть, – пробормотала она, делая пару шагов вперед.

Потом опомнилась, остановилась и включила подсветку, чтобы рассмотреть. При свете находка выглядела еще более жутко.

– Как странно… – выдохнула Мила, но развить мысль не успела.

Дверь позади нее с грохотом захлопнулась, едва не заставив сердце сигануть в пятки. Мила рванула обратно к ней и попыталась открыть, но та не поддалась.

– Эй, выпустите меня! – Она несколько раз ударила ладонью по полотну. – Это не смешно. Эй!

Она навалилась на дверь всем корпусом, но та лишь дрогнула. А по ту ее сторону, в коридоре, снова раздался тоненький девичий смех.

Маша не знала, как долго смотрела фотографии. Успела снова поплакать и успокоиться. Лишь когда в коридоре послышались осторожные шаги, поняла, что в здании уже очень давно идеально тихо.

Она торопливо погасила экран смартфона, уверенная в том, что это Мила наконец идет в их комнату. Остальные, судя по всему, уже спали. Проведя рукой по мокрому лицу, Маша отвернулась к стене и чуть ли не с головой накрылась одеялом. Услышала, как тихонько отворилась дверь и Мила вошла в комнату. Сделала несколько шагов, чуть постояла, вероятно, прислушиваясь и пытаясь понять, спит ли Маша. Вероятно, решила, что та спит, поскольку свет включать не стала, побоялась разбудить. Какое-то время она тихо копошилась, а потом легла на кровать.

Все это время Маша старалась дышать глубоко и размеренно, как делал бы спящий человек, и не шевелиться. В результате она сама не заметила, как действительно провалилась в сон.

– Ну и где ее черти носят? – Элиза раздраженно схватила смартфон, лежавший на столе, чтобы проверить время. С прошлой проверки прошло всего две минуты. – Куда вообще здесь можно уйти?

– Да куда угодно, – хмыкнул Никита, ковыряя вилкой уже третье за этот завтрак блюдо – порцию оладий с джемом. – Территория приличная, только жилых корпусов здесь с десяток, а еще ведь есть столовая, клуб, домики для разных занятий, кружков там… Медпункт и всякое такое. При желании можно где угодно спрятаться.

– Непонятно только, зачем Миле прятаться, – нахмурился Леонид Сергеевич, нервно перебирая по столу пальцами. Он завтракать уже закончил. – Что за детские игры?

– Причем она не поела, даже кофе не пила, – заметил Стас. – Судя по всему, я сегодня пришел на кухню первым. И довольно рано. С тех пор из здания никто не выходил, я бы услышал. Во сколько хоть она встала?

Он вопросительно посмотрел на Машу, которая как раз наливала себе еще немного кофе. Этим утром она чувствовала себя ужасно разбитой, хоть и спала всю ночь без задних ног. И все же голова слегка гудела, а глаза слипались, как бывало всегда, когда она плакала перед сном. К счастью, сейчас ее слегка опухший вид легко было принять за утреннюю отечность.

– Понятия не имею, – призналась она. – Когда я проснулась, Милы уже не было. Точно знаю, что легла она вчера поздно: когда она пришла, я уже почти спала.

Леонид Сергеевич как-то странно то ли выдохнул, то ли фыркнул, а Родион, до сих пор клевавший носом над чашкой и пустой тарелкой из-под бутербродов, вдруг оживился:

– О, я, кажется, понял, в чем дело! Она обиделась!

– На что она могла обидеться? – возмутилась Элиза, словно подозревала, что в этом сейчас обвинят ее. – Она с удовольствием вчера согласилась подготовить меня к съемкам!

– Да ее просто взбесило, что мы на нее уборку после ужина оставили, – пояснил Родион. – Даже меня пыталась припахать, но я дал понять, что это не моя работа.

– Вообще-то, это действительно ее работа, – буркнула Маша, вместе с чашкой подходя к окну и выглядывая на улицу. С погодой пока не везло: от вчерашнего солнца не осталось и следа. День начинался весьма хмуро, но дождь пока не шел, хотя прогноз его сегодня и обещал. – Ассистентов для того и берут, чтобы они были на подхвате и выполняли мелкие задачи и поручения. В том числе приготовь, убери, принеси, унеси и все такое.