— Вы хотите, чтобы он сам всё подписал?

— Именно! Он подпишет, что согласен с новой личностью и компенсацией в виде обучения. И всё! Дело закрыто. Вы с отчётом, императорская семья довольна, парень пристроен. Скорее всего, он и первый курс не закончит со своими-то «задатками», но это уже будут не наши проблемы.

План был хорош. Даже слишком. Но инспектор был опытным ищейкой и видел подводные камни.

— А что, если он аристократ? — спросил он. — Что, если у него где-то есть влиятельная семья, которая его ищет? Представляете, какой скандал будет, если выяснится, что мы отпрыска знатного рода записали в простолюдины и выпнули в задрипанную академию?

— Ну, давайте рассуждать здраво. Если бы он был аристократом, его бы уже искали. Две недели прошло, инспектор. Две недели! Знатные семьи не теряют своих сыновей так надолго без шума. У них есть ресурсы и связи. Кто-нибудь да заявил бы о пропаже. А у вас что? Тишина. Ни одного запроса, ни одного намёка. Этот парень — явно никто.

Инспектор нахмурился, переваривая слова врача. Леонид Николаевич был прав. Если бы этот Виктор был кем-то значимым, его отдел уже был бы завален запросами от влиятельных персон. Но тишина действительно была гробовой.

— Да поймите, инспектор, для нас этот парень — проблема. Неопознанный объект, который висит на балансе. Если мы не дадим ему личность и не «пристроим» его, он так и будет лежать у меня, а Канцелярия будет ходить кругами и мотать нервы всему персоналу. Мой план — самый чистый и быстрый способ закрыть эту папку. Для всех. Мы спихиваем его в Академию, и он становится проблемой ректора, а не нашей. Это не благотворительность, это бюрократическая оптимизация. К томе же, он сам всё подпишет, — подытожил главврач. — Сам выберет лёгкий путь. Мы ему лишь предложили вариант. А если потом что-то вскроется… так это он сам, по своей воле, отрёкся от прошлого. Никаких претензий.

Инспектор встал. В голове всё разложилось по полочкам. План был рискованный, но единственно верный.

— А вы, Леонид Николаевич, ещё тот хитрец, — с кривой усмешкой сказал он.

— Я врач, инспектор. И я просто хочу, чтобы мой пациент был здоров и поскорее покинул стены моего заведения. А вы — чтобы у вас не было проблем. Наши интересы совпадают.

— Благодарю за совет, — кивнул инспектор. — Я займусь документами.

Я лежал и тихо возмущался.

Нет, не на больничную похлёбку, которая на вкус напоминала размоченную бумагу. И даже не на сиротливую простынку, прикрывавшую моё стратегически важное хозяйство.

Палата, в которую меня определили, по меркам этого мира была очень даже ничего. Приличная, одноместная, с какой-то пикающей фиговиной у кровати. Явно не для простолюдинов. Скорее, для мелкого дворянства или очень богатых мещан.

И да, здесь тоже были и аристократы, и простолюдины. И вся эта социальная лестница, по которой одни карабкались всю жизнь, а другие рождались уже на вершине, почёсывая пяткой облака.

Вроде бы всё как везде. Но с нюансами.

В большинстве миров аристократ не может просто так, от скуки, вырезать деревню. А здесь… здесь он вроде тоже не может. Но если очень хочется — то может. Главное, чтобы хватило статуса, связей и наглости, чтобы всё замять.

Идеальный мир для интриг. Спасибо, Пандора.

Я щёлкнул пультом, переключая каналы на плоском экране, висевшем на стене. Да, теперь я умею пользоваться телевизором. Отличное приспособление, кстати.

Но было бы ещё лучше, если бы я увидел всё впервые и сам до всего допёр. Познавал, экспериментировал… Это ведь одна из причин, по которой я вообще сюда прилетел. За новыми знаниями, за вдохновением.

Я — учёный. Химеролог. В своих кругах меня даже называли Прародителем этого искусства. Может, и не первым, но точно самым продуктивным. Я вывел сотни видов, некоторые из которых стали легендами. Меня боялись, уважали и ненавидели. Но я всегда считал себя в первую очередь учёным. Мирным, любопытным, пусть и не всегда адекватным в своих экспериментах. Иногда, бывало, они выходили за рамки одного мира… ну, с кем не бывает?

Познание этого мира тоже должно было стать моим личным, захватывающим экспериментом.

Вот только Вестфаль, эта хвостатая редиска, всё испортил. Его информационный поток, который он вколотил мне в мозг, оказался с дырами. Я, например, теперь знал, что такое карбюратор в местной самодвижущейся повозке, но в душе не чаял, что за «ключ зажигания» и что там надо «зажигать», чтобы она поехала. Она же сгорит к чертям, если её поджечь! Я сам видел, как они горят. Не огнеупорные.

И эти пробелы в знаниях дико бесили.

На каждом канале — морда моего дракона. Точнее, того монстра, которого он изображал. Дикторы с придыханием рассказывали, как доблестные войска Империи отразили нападение легендарного чудовища из Диких Земель.