— Я так и подумал. Что происходит? Где вы?

— Слушайте внимательно, времени мало, — зашептал он еще тише. — Я на встрече с очень влиятельными людьми из Тайной Канцелярии. Теми, кто может обеспечить прямой выход на Императора.

Тайная Канцелярия. Секретная служба Империи. Те самые люди, которые знают все обо всех и могут заставить исчезнуть неугодных без следа. Если Серебряный встречается с ними, дело было гораздо серьезнее, чем я думал.

— И?

— Они… — он замолчал, словно подбирая слова. — Они проверяли всех причастных к созданию антидота. Фоновая проверка, понимаете? И нашли кое-что интересное.

— Что именно?

— По их данным, главврач Кобрук может быть связана с не самыми хорошими людьми, которые называют себя Клан Обновления.

Клан Обновления. Та самая организация, которая могла стоять за этой эпидемией. Я читал об этом в желтой прессе. Но кто в наше время ей верит? А оказалось, что они не врут.

— «Может быть связана»? — я постарался вложить в голос максимум скепсиса. — Это прямое обвинение или просто догадка?

— Понимаете, Разумовский, — Серебряный явно выбирал слова очень осторожно. — Есть косвенные признаки. Денежные переводы на счета, связанные с подставными организациями Клана. Несколько встреч с людьми, которые потом оказывались агентами Клана. Но все это может быть простым совпадением. Или ее используют втемную — она сама не знает, с кем на самом деле имеет дело.

Используют втемную. Это меняло дело. Она могла быть не предательницей, а жертвой. Пешкой в чужой, сложной игре. Это объясняло ее панику. Она боится не разоблачения, а того, что ее подставили.

— Поэтому вы сказали не доверять ей?

— Я сказал быть осторожным. Не раскрывать всех карт. Страховаться. Но это не главное, Разумовский. Главное другое.

— Что может быть главнее?

— Тайная Канцелярия Императора хочет видеть вас. Лично. Здесь, в столице.

Я прислонился к холодной стене коридора. Мрамор приятно холодил спину через тонкую ткань халата.

— Меня? Зачем?

— Они не готовы запускать массовое производство антидота, пока не встретятся с его создателем. Они должны убедиться, что вы не самозванец. Что формула — не ловушка. Что весь этот проект — не грандиозная афера, цель которой — получить доступ к государственным ресурсам.

Логично. Слишком логично. Если бы я был на их месте, я бы тоже хотел лично проверить человека, который якобы за три дня создал лекарство от смертельной эпидемии, потрясшей всю Империю.

— И что вы им сказали?

— Что вы гений. Что формула настоящая. Что я лично видел, как она работает. Но они хотят услышать это от вас. Хотят задать вопросы, на которые может ответить только настоящий создатель. И проверить вас на ментальную ложь.

Проверка на ментальную ложь. Прекрасно. Мало мне одного Серебряного, теперь будет целый консилиум менталистов.

— Я не поеду, — сказал я твердо. — У меня тут умирающий ребенок на ЭКМО. Ему нужен постоянный контроль, коррекция дозировок, наблюдение за реакцией на антидот. Если я уеду, он может умереть.

— Ваш коллега Кашин справится.

— Кашин не знает всех нюансов. Он не видел, как вирус мутирует, адаптируется. Не понимает, как работает магическая составляющая формулы.

— Разумовский! — голос Серебряного стал жестче. — Речь идет не об одном ребенке, а о миллионах жизней! Без одобрения Канцелярии не будет массового производства. Без массового производства эпидемия выкосит половину Империи!

Шантаж. Чистой воды эмоциональный шантаж. «Откажешься — будешь виноват в смерти миллионов». Классический прием манипулятора. Но, черт возьми, он был прав.

Что важнее? Конкретная жизнь здесь и сейчас, за которую я несу прямую ответственность? Или гипотетические миллионы, которых я никогда не увижу?

Клятва Целителя этого мира говорит о долге перед пациентом. Мой пациент — Мишка. Но если я спасу его, а из-за меня умрут тысячи других… смогу ли я с этим жить?

Такое решение меня разрывало.

— Двуногий, выбор хреновый, — прозвучал в голове прагматичный голос Фырка. — Но если ты не поедешь, антидот так и останется в одном шприце. А если поедешь, у мальчишки хотя бы есть шанс. И у всех остальных тоже. Иногда нужно пожертвовать ферзем, чтобы выиграть партию.

Без массового производства все наши усилия были каплей в море. Мы спасем десяток, может, сотню больных здесь, в Муроме. А в это время по всей Империи будут умирать тысячи.

— Кроме того, — продолжил Серебряный, и в его голосе появились хищные, торжествующие нотки, — я выполнил свою часть сделки. Яна Смирнова. Помните ее?

Яна. Наша медсестра, лежавшая в коме после нападения Борисовой. Мой долг перед ней, который я переложил на Серебряного.

— Она по-прежнему в коме, — заметил я.