— Сломаю, если не извинишься. Быстро извинись.

Его товарища к тому моменту уже и след простыл.

— Извинись! — повторил я.

— Ну-ка, что здесь происходит? — раздался голос охранника. — Немедленно прекратите! Отпусти его быстро!

— Когда извинится, тогда отпущу.

— А-а-а, я ничего не делал, он на меня напал! — заорал одиннадцатиклассник.

И тут прогремел знакомый голос, который невозможно было спутать. Трубный, красивый, мощный и хорошо поставленный:

— Это что такое?!

Это была Медуза.

— Быстро ко мне в кабинет! — возопила она. — Краснов, немедленно! Вы все трое!

Рявкнула и, развернувшись, как ледокол, разрубающий льдины, уверенно пошла в свою гавань.

Мы поплелись за ней.

— Кабзда тебе, — одними губами прошептал паскудный мальчик из одиннадцатого класса и провёл ребром ладони по горлу.

Медуза открыла дверь кабинета, вошла и плюхнулась в кресло.

— Не садиться! — зло рявкнула она. — Стоять! Совсем уже распоясались! Итак…

Она сжала губы и прищурилась, простреливая нас недобрым взглядом.

— Марат, что произошло?

— Лидия Игоревна, я не знаю, — затараторил тот. — Мы стояли в раздевалке, торопились, потому что опаздывали. Влетел Краснов, заорал, мол ты почему так смотришь, ну-ка, извиняйся… Напал, толкнул, вот ударил по лицу, чуть руку не сломал…

— Краснов! — взревела Медуза. — Ты совсем берега попутал? Что это такое? Как это называется? Что ты молчишь?

— Ну, во-первых, вы мне говорить не даёте, — спокойно ответил я. — А во-вторых, этот молодой человек бесстыдно и нагло врёт. Он со своим товарищем издевался над Анной. Приставал. Совершал неприличные действия. Даже язык не поворачивается. Мне пришлось пресечь это безобразие.

— Он всё врёт! — затарахтел Марат. — Он всё врёт!

— Помолчи! — оборвала его Медуза. — Грошева, что произошло?

Аня Грошева, незаметная, невидимая в обычной жизни девочка, получающая внимание только тогда, когда кто-то хотел над ней посмеяться — над её худобой и неприметностью — опустила голову и ничего не сказала.

— Анна, он к тебе приставал? Марат к тебе приставал?

— Я не приставал!

— Грошева? — рявкнула Медуза так, что девчонка вздрогнула. — Да или нет?! Да открой ты свой рот!

7. Пиф-паф

Обстановка в кабинете директрисы была неприятной, давящей и душной. Цок, цок, цок… часы на стене сегодня тикали так, будто по полу топали маленькие серебряные копытца. И даже мне, видавшему виды, матёрому волку, встречавшему в жизни и не таких вот медуз, было неприятно.

Что уж говорить, о бедной Ане Грошевой. Кажется, ей было до того страшно, что она готова была провалиться сквозь землю. Умереть прямо здесь, в кабинете директора школы. Поэтому на вопрос «да или нет» она неопределённо мотнула головой. Лишь бы от неё отвязались.

— Нет?! — рявкнула Медуза, по-своему истолковав это движение. — Ах, нет?! Так, выйдите все, кроме Краснова!

Марат и Аня вышли. Остались только я и Медуза.

— Я уверен, — сказал я, — что если вы сейчас откроете дверь, то увидите, как этот малолетний мерзавец и негодяй продолжает издеваться над бедной девочкой.

Медуза хмыкнула и сжала губы. Её взгляд стал острым, колющим.

— Эта бедная девочка, — произнесла она медленно, — считай, уже здесь не учится, так же как и ты, бедный мальчик. Мне здесь не нужны экзоты. И скандальные ньюсмейкеры, роняющие тень на школу, тоже. То он с учительницей любовью занимается…

— Лидия Игоревна!

— Помолчи! То участвует в инсценировках похищения, то избивает учеников. Ладно, был бы семи пядей во лбу! Ладно бы успевал выше нормы. Да где там! Он даже на тройки не успевает! Второгодник, хулиган и просто отвратительный гадкий мальчишка!

Её голос звенел, как металл.

— Слушай внимательно, Краснов, — звонко отчеканила она. — Скажи матери, чтобы забирала документы и переводила тебя в другую школу. Ты у меня здесь учиться точно не будешь. Ты меня понял? Краснов, ты меня понял?

— Лидия Игоревна, — ответил я спокойно. — Я понял ваше желание. Но вы здесь не царица, а администратор и должны соблюдать правила, а также законы. Вы не должны давить психологически на ученика, как сейчас. Вы оказываете травмирующее психологическое воздействие, и я могу написать на вас жалобу. Мама моя напишет, а я распишу всё, вы уж поверьте.

— Краснов! — гаркнула она и, подняв кожаную папку, грохнула ей о стол.

— И свидетели найдутся, — невозмутимо продолжил я. — Но главное, вы не можете просто так взять и сказать, мол, убирайся прочь, Краснов, ты нам не подходишь. Я прикреплён к школе по месту жительства, а другой школы рядом нет. Я бы, может, и рад вас не видеть, зная, что вы здесь творите, но…