Елисей напился квасу

И хотел ложиться спать

На дубовую кровать,

Вдруг, обрадованный, слышит:

У ворот свиньюшка дышит

Так, что ажно всё дрожит.

Елисей туда бежит,

Сына у двери встречает,

Лобызает, обнимает,

А Роман вместо ответа:

"Вот царевна Ясносвета",-

Говорит ему, и он

Отпускает ей поклон…

Сердце пляшет от блаженства

У царя! Все совершенства,

Всё, чем славен женский пол,

В Ясносвете он нашел.

Весть гремит меж тем в народе,

Что луны теперь в природе

Уж не будет, что она

За Романа отдана.

Кто шататься в пьяном виде

Ночью любит, тот в обиде

Был при случае таком;

А кто любит царский дом,

Тот в сильнейшем был восторге,

И в трактирах, и на торге,

И в домах, и на дворах

Пел с восторга, так что страх…

И придворные того же

Были мненья: всех пригожей,

Всех яснее, всех белей,

И прекрасней, и умней

Все царевну признавали

Да из чарок попивали…

Лишь один царь Пантелей

Что-то не был веселей…

Без любви и без привету

Он смотрел на Ясносвету,

И так пристально смотрел,

Что самой ей надоел…

Чтоб скорей окончить дело

И кутить опосле смело,

В честь счастливому концу,

Молодых ведут к венцу…

Обвенчали по порядку…

Чуть не пляшет царь вприсядку,

Так он счастью сына рад!

"Был я (мыслит он) богат,

А теперь уже найпаче

Буду впятеро богаче…

Что за нужда, коль темно

Будет в небе всё равно!..

И кому это обидно,

Что луны не будет видно?

Молвит всяк, уняв тоску:

"Знать в бессрочном отпуску,

Знать, светить ей надоело,

За другое взялась дело",-

Потолкуют да потом

И забудут чередом…

От того их не убудет…

Перву ночь теперь не будет

В небе сумрачном луны,

Диву даться все должны!..

Да и сам я подивуюсь,

На невестку полюбуюсь:

"Что, голубушка, сидишь

На земле, а не глядишь

Уж, как встарь бывало, с неба,

Словно с год не евши хлеба…"

Солнце красное садится,

Люд крещеный веселится…

Попиваючи винцо,

Царь наш смотрит на кольцо

На руке у Ясносветы

И поет ей многи леты…

Все спокойны, все поют,

А найпаче того пьют…

Царь лишь только Пантелей

Не стает всё веселей…

То глядит на новобрачных,

То теченье облак мрачных

Мутный взор его следит…

Елисей ему твердит:

"Что ты братец, что невесел,

Что ты голову повесил?.."

И уходит от него,

Не добившись ничего…

Там с придворными толкует,

Как он солнышко надует,

Как приданое луны

Получить они должны,

И потом, смеясь свирепо,

Обращает взор на небо…

Вдруг он видит: в небеса

Всходит свету полоса…

Он попристальней глядит…

Вот летит, летит, летит,

Светом радостным блистает

И на небо выплывает,

Миловидна и красна,

Словно прежняя, луна.

"Различать я не умею

(Говорит он Пантелею,

Указав на высоту),

Эту как зовут звезду?.."

Пантелей глядит, хохочет,

Елисея так порочит:

"Ну, брат сделал ты чуху,

Уморишь всех на смеху,

Это просто ведь видна

Настоящая луна…"

– "Как!" – царь в бешенстве взывает,

Мудреца тут призывает,

Задает ему допрос.

А мудрец, повеся нос,

Елисею отвечает,

Что он сам того не знает…

В это время и все гости

Небо взвидели; со злости

Стали жалобно кричать,

Что луна мешает спать,

С мест своих все поскакали,

Толковали, рассуждали

И кричали так, что дом

Обернули кверху дном…

Сам царевич в изумленьи

С места встал; как привиденье,

Помутился, побледнел

И на небо поглядел…

А меж тем с большим свирепством

Царь ругался над волшебством,

Проклинал его как мог,

Да простит ему то бог!

"Чрез ошибку эту злую