Затянут, обут в сапоги до колен и украшен

Желтой ермолкой с зеленою кистью; лежала

Пара легавых собак близ него, и смотрело

Смерть наносящее дуло ружья из куста. Удалиться

Силы собравшая дева хотела, но снова

Силы ей вдруг изменили – осталась и долго,

Долго смотрела, забыв и стыдливость, и гуся,

И всё, что ни есть на земле. В упоеньи,

С сердцевластительным взором, с улыбкой, чарующей душу,

Молча стояла, молча глядела и таяла тайным

Пламенем… Вот бы идти – победила влеченье

Страстное… Вдруг встрепенулся – подходит

Прямо к охотнику гусь, распустив златоперые

Крылья,

Дерзко крича и длинной главой помавая.

Бросились псы, оглянулся охотник и видит:

Сладкоприветная дева пред ним; как с неба

Слетевший

Ангел, она прекрасна была, и прелесть любви

Окружала

Нежные члены ее, жажду любви пробуждая.

Муку любви почувствовал Карп при виде

Волшебном

Стройного стана ее; приподнялся и рухнулся

Снова

Он на колени пред нею, и речь полилася потоком,

Словно с горы сладкозвучные волны, словно

Из бочки

Мед искрометный на дно ендовы позлащенной.

4

Грусть и тоска воцарились в селе Вахрушове.

Печальна,

Бродит одна Степанида и тайную думает думу:

После того, что сказал ей охотник, влюбленная

Дева,

Словно как будто с собою расставшись, была

Беспрестанно

С Карпом прекрасным. Ни вкусный крыжовник,

Ни вишни,

Ниже галушки ее не прельщают; то в землю

Взоры потупит, то к милым Сопелкам (Турово тож)

Их поднимет

С темной надеждой и с полной тяжкими вздохами

Грудью;

Временем щеки – как жар, временем бледные; очи

Полные слез, засохшие губы, и все в беспорядке

Мысли, как волосы… День и ночь Степанида

Вздыхала,

Слабая, томная; не было ей ни сна на постели,

Ниже покоя на месте ином, и Кондратий Степаныч,

Нежный родитель ее, услыхавши, что дочь

Степанида

(Свой покой потеряла), обедать не мог, и простыли

Даром ленивые щи, и вареники так простояли…

К счастью, недолго тоска вострозубая грызла

Жителей добрых села Вахрушова. Однажды,

Только что сели за стол и разрезали чудный

Кашей набитый пирог, и главою семьи на тарелку

Было уж взято три доли, и он, уж схвативши

Мощной рукою одну, обдававшую паром, разинул

Пасть и как тигр показал серо-желтые зубы, -

Вдруг подлетела к крыльцу таратайка, и сваха

В комнату шасть. Изменилась в лице Степанида,

Вон убежала в испуге. Сваха за ней быстро, как

За робкой

Ланию пес разъяренный, и вот Степанида

С нею одной осталась одна, и тут, приосанясь,

Сваха сказала почтительным голосом ей:

"Степанида,

Свет мой Кондратьевна! в Турове Карп Пантелеич,

Барин добрейший, живет-поживает, и нет

И не будет

В свете красавца такого , – верь чести, не лгу я,

Лопни глаза, расступись мать сыра земля, выгний

Зубы во рту до единого. Если б его ты женою

Стала, какой бы родился у вас постреленок…

О, чудо!

Выдь за него, осчастливь и его и себя ты навеки -

Ты, тихонравная, сладкоприветная, добрая девка!

Много на жизни людей повенчала я, много

Всяких даров и побой приняла за услуги,

Много наделала жен и мужей, но доныне

Встретить красавца такого, как он, не случалось.

Краля червонная ты, а твой Карп Пантелеич

Просто козырный король – выбирай, какой

Любишь ты масти!"

Так говорила злохитрая сваха. Меж тем Степанида,

Слушая, радостно рдела; потом в ответ

Прошептала,

Вся побледнев от любви: "Скажи ты то же

И Карпу".

Быстро оделася сваха, уселась опять в таратайку,

Ехать в Сопелки велела и там, за графином

Настойки,

Карпу влюбленному всё рассказала.

Слушая жадно, почтенный сын Пантелея, рюмку

За рюмкой глотая,

Радостно рдел… Благодарного полный восторга,