— Сегодня у нас полный комплект, — провозгласил Поджидай, когда ложки заскребли по дну. — Значит, выступаем завтра, неча время тянуть.

После этой короткой речи люди сосредоточенно помолчали. Но никому в дом уходить не хотелось, и вскоре сами собой завелись разговоры: о завтрашнем дне, о Перегоне, короче, обо всем.

— Я знаю, нам удача будет, — пропыхтел Волобуев, складная речь давалась ему с трудом, слова никак не желали цепляться друг за дружку, при этом, от чрезмерного усилия, на крошечном курносом носу вспухали капли пота. — Великий К.Г. нам поможет.

— А почему это именно нам? — Подколол Крутояр. — Пьяному-Фазану же не помог.

— К.Г. всяким первым попавшимся дурням не помогает. Величина его великого ума соизмерима лишь с длиной его мужеского достоинства. А оно у него даже длиннее, чем у меня.

Аргумент был весомый.

— Как ты при этаком богатстве девок имеешь? — Серьезно вопросил Крутояр. — Посредством табурета али как?

Народ развеселился.

— Али как, — всхлипнул младший Куцый. — У него для этих целей кадушка имеется без днищ.

Все захохотали, даже Антон. Никак Поджидай рис на водке настаивал, подумал он, не имея возможности остановиться. Это что ж такое получается? Это саке получается.

Волобуев сделал вид, что обиделся и, желая отомстить обидчику, намеревается встать, но навалившийся Крутояр не дает ему этого сделать. Хотя если бы он хотел встать на самом деле, на нем мог повиснуть весь Барраж, но это ему бы никак не помешало.

Неожиданно завыли собаки.

— А у вас что, разве собак не поели? — Удивился Кай.

— Не собаки это, — оборвал его Куцый — младший. — Оборотни. Из Перегону люди такими возвращаются, те, кого клоуны отпускают. Умом они повреждаются, кровь людскую пьют, ночами на охоту выходят.

— Брось людей стращать, — сказал Крутояр. — Сказки все это. Людей разбойнички режут.

Аргумент почему-то не успокоил. К этому времени стемнело окончательно и сделалось зябко. Свет костра показался убого слабым.

— Давайте спать, други мои, — подытожил Поджидай. — Прошу всех в дом. А то ненароком перелезет упырь через забор, да утащит. Придется караван еще на день откладывать.

Они вошли в купол, задернули пологи и приперли толстым листом железа.

Внутри на полу были навалены одеяла, грязные, почерневшие, слежавшиеся. Сколько же людей прошло через них? И сколько не вернулось.

Встали рано. Караванщики сосредоточенно умывались. Забыв свои обычные шутки, молчал даже Крутояр. Закусив вяленым мясом и запив теплой водой, приступили к экипировке.

Поджидай сдвинул одеяла, лежащие на полу, в сторону. Взгляду предстал квадратный железный люк с широким засовом и чугунным замком. Поджидай отомкнул его ключом, что носил, не снимая, на цепи на шее.

Подвал был небольшой, но объемистый. Внутри находился ватный тюк, весь в пятнах машинного масла. Когда Поджидай развернул его, взгляду открылись автоматные стволы и связки отточенных лезвий, завернутых еще и в кожаные кули, чтобы не портить тюк.

Оружия было мало, и, распределяя его, Крутояр заботливо протирал каждое тряпицей, безошибочно определяя, от какого оружия и кому именно будет больший толк.

Куцым досталось по галаксу и боевому полумечу. Волобуеву пришлось попыхтеть, вытаскивая спаренный серпер, но не мегалакский, а гораздо более тяжелый весом — земной, снятый, вероятно, с космотанка или с другого подобного монстра.

Антон еще недоумевал, как он понесет на себе эту неподъемную громадину, но здоровяк крякнул, приосанился и вскинул серпер одной рукой.

Не успели все восхититься его силой, как он выкинул еще один трюк — перебросил серпер из одной руки в другую. Тут даже Антон был в шоке.

Силач, как ни в чем не бывало, пристроил серпер на плечо. Приноравливаясь, походил. Носить то он, может, и сможет, но стрелять, нет, ревниво подумал спецназовец. Серпер имел соответствующую своему весу чудовищную отдачу.

Себе и Крутояру Поджидай определил по два средних галакса. Каю и Инге достались такие же, но по одному.

Искоса посмотрев на Антона, Поджидай передал ему тяжелый галакс и легкий паузер.

Хотя паузеру спецназовец предпочел бы полумеч, а еще лучше меч. Паузер с его ограничением по мощности, подразумевающим использование лишь на ближних дистанциях, он считал оружием несерьезным. Укрепляя его в ножной кобуре, Антон увидел, что точно такое же вооружение получил и Леон. Старик за все время не сказал ни слова, и с ним никто не пытался заговорить. Словно незримая стена отчуждения разделяла Леона и остальных бойцов.