Девушка чувствовала себя как приговоренный к казни, получивший неожиданную отсрочку.

— Этот тип скоро очухается и припустит за нами. Если уже не очухался, — предупредил Хилтс.

Прищурившись, Финн огляделась. Они находились на какой-то маленькой улочке, даже без таблички с названием. Позади них высилась когда-то выбеленная, а теперь грязная, осыпавшаяся, исписанная старыми граффити глухая стена. «Бред», — гласила одна из надписей, и Финн была всей душой с этим согласна.

— Куда теперь? — спросила она.

— Ну, благодаря тебе у нас обоих снова есть паспорта, так что, может быть, они нам еще пригодятся, — сказал Хилтс. — Я начинаю думать, что нам не стоит больше злоупотреблять гостеприимством старушки Европы.

— Симпсон сказал, что последним местом на суше, где обозначил свое пребывание Дево, был порт Нассау.

— Лучшего места, где укрыться, не придумать. Это Багамы.

В любой другой стране международный аэропорт Нассау, с его низкими потолками, потрескавшимися плитками пола, дешевой, под дерево, обшивкой стен и такими же дешевыми желтыми пластиковыми сиденьями в зале ожидания, сошел бы разве что за автобусную станцию. Правда, иногда, под настроение Департамента по туризму, в углу, в окружении вырезанных из картона пальм, увешанных рождественской мишурой, громыхала дребезжащая музыка карибского шумового оркестра.

Ни кондиционер, ни конвейер для багажа не работали, как, впрочем, и персонал, который без крайней необходимости пальцем о палец не ударял. Меры безопасности примерно таковы, как в аэропорту Угадугу в Буркина-Фасо. Туалет один, ресторанчик, точнее, кафетерий тоже один, а в единственном магазине под названием «Дары природы» продавали мыло, только мыло, и ничего, кроме мыла. Вообще-то американцы прибывали сюда, чтобы пересесть на самолет в Гавану. Некогда же здесь находились врата Рая.

Однако здешний Эдем, как и всякий другой, оказался подвержен порче, причем роль змея-искусителя сыграла организованная преступность, яблоко же с древа познания подозрительно смахивало на кокаин и марихуану, движущиеся в одном направлении, и пухлые пачки стодолларовых банкнот, отмытых в специальных «прачечных», невесть почему именовавшихся банками, в другом. Так или иначе, каждый год через Багамские острова протекали шестьсот пятьдесят тонн кокаина и в десять раз больше марихуаны, а наличными можно было бы забить сотню грузовиков. Тараканы на Багамах имеют крылья, повсюду шныряют ящерицы, дороги сплошь в колдобинах. Когда диснеевские круизные суда пришвартовываются в Нассау, то гудки и музыка слышны по другую сторону острова Нью-Провиденс.

С другой стороны, песок здесь ослепительно белый, море изумрудного цвета, а небо — сапфирового. Купаться здесь все равно что плескаться в гигантской горячей ванне, полной тропических рыб. Люди любезны и подлинно дружелюбны, дождь идет примерно с час каждый день, как раз тогда, когда вам успевает надоесть жара, в каталажку белых людей практически не сажают, общественный транспорт дешев, чрезвычайно забавен и ходит часто, а еда, тоже недорогая, очень вкусна.

Финн и Хилтс удалось попасть на челночный рейс из Парижа в Лондон, а там взять билет на беспосадочный перелет на Нью-Провиденс.

Через тринадцать часов и десять минут после того, как они выбрались из парижских катакомб, Финн и Хилтс уже садились в такси в аэропорту Нассау. Солнце палило вовсю, кондиционером в машине и не пахло, зато стереоприемник был включен на всю громкость.

Водитель назвался Сидни Пуатье, и выглядел он, с выделявшимися на темной коже седыми бровями и седой же щетиной, как раз под стать этому имени [19] . Его очки в черепаховой оправе выглядели настолько старыми, что оправа и вправду могла быть черепаховой. Водянистые глаза за линзами указывали на возраст и необъятный жизненный опыт. А еще их блеск выдавал незаурядный ум и чувство юмора. Дядюшка Римус за рулем такси. Финн подумала, что примерно так мог бы выглядеть в семьдесят лет Ричард Прайор [20] .

— Вас правда так зовут или это прикол для туристов? — спросил удивленный Хилтс.

— Я, наверное, буду на год или два постарше, так что меня точно назвали не в его честь. Фамилия Пуатье на островах самая распространенная, в имени Сидней тоже нет ничего особенного. Он, насколько мне помнится, с острова Кэт. Покойная матушка говорила, что в детстве он был никудышным мальчишкой и его отправили в Майами на исправление. Это же смех, да и только, генерал. Слова «Майами» и «хорошее» как масло и вода — они не смешиваются. Я говорю людям, что меня зовут Сидни Пуатье, и они говорят: «Угадай, кто придет к обеду», хотя каждому ясно, что уж тот-то Сидни точно к ним не заявится. Ну да бог с ним. Куда едем, генерал?

— В гостиницу, — сказала Финн.

Она хорошо выспалась во время долгого полета, но определенно нуждалась в том, чтобы принять душ.

— Вы прилетели из Англии рейсом Британских авиалиний и у вас не зарезервирован номер? — удивился Сидни.

— Некогда было, — сказал Хилтс.

Единственный их багаж составляли два фирменных пакета Британских авиалиний с предметами первой необходимости, приобретенными в аэропорту.

— Похоже, генерал, это был романтический побег, а?

Машина огибала лесистый край озера Калларни. Росли там вовсе не пальмы, а сосны.

— Что-то в этом роде.

— Значит, вы ищете что-то, что можно назвать более или менее уединенным местечком, верно?

— Более или менее, — подтвердил Хилтс.

— Тогда у меня есть для вас подходящее место, генерал, — с готовностью заявил Пуатье.

— Я почему-то так и думал.

Они свернули с автострады Джона Фицджеральда Кеннеди на грязную боковую Блэйк-роуд, вскоре выехали на Уэст-Бэй-стрит и покатили вдоль цепочки прилепившихся к побережью кондоминиумов, огороженных поселений и бунгало стоимостью в миллионы долларов, составлявших Сэндипорт.