«Думаю, так. — Он все еще не убрал своей руки. Другая протянулась к моему подбородку и подняла мое лицо навстречу лунному свету. Он все еще улыбался и походил на мечту любой школьницы на свете. Я попыталась отвернуться. — Не надо, Кон, пусти меня».

Он не обратил внимания: «Не держи этого против меня, солнышко, ладно? Я разговаривал жестко, но… Ты не хуже меня знаешь, какая в этой игре ставка, и казалось, что это единственный способ. На самом деле я не думаю, что ты предашь меня, когда дойдет до дела… А это должно было случиться, я этого ожидал. Это реакция, вот и все. Эмоционально напряженная обстановка, и ты пережила больше, чем можно, для одного дня. Поэтому, забудем. Утром почувствуешь себя хорошо. — Он прикоснулся к моей щеке и тихо засмеялся. — Видишь, как отлично я поступил, выбрав хорошую девушку. Эта твоя совесть дает мне легкое преимущество в нашем договоре о взаимном шантаже, правда?»

«Хорошо. Ты настоял на своем. Ты нечестен, а я честная. Это твое преимущество. Теперь пусти. Я устала».

«Минуточку. Ты не думаешь, что, как шантажист, я заслужил хотя бы один поцелуй?»

«Нет. Я днем тебе сказала…»

«Пожалуйста».

«Кон. Для меня хватило трагедий на один день. Не собираюсь биться в твоих руках или изображать что-нибудь подобное. Отпусти и прекрати сцену».

Он и не подумал этого делать. Притянул меня ближе, сказал голосом, который возбудил бы всякую нормальную женщину: «Зачем тратить время на ссоры? Ты разве не знаешь, что я с ума схожу по тебе? Просто с ума схожу…»

«Я догадалась, — ответила я сухо, — что ты имеешь весьма специфический способ выражать это, как правило».

Он ослабил хватку. Я с удовольствием подумала, что слегка нарушила обычный для него ход вещей. Но я вовсе не сбила его с толку. Он тихо рассмеялся, будто мои слова были понятной для двоих шуткой, и опять притянул меня к себе. Зашептал в левое ухо: «Твои волосы при этом освещении, как расплавленное серебро. Точно, и я…»

«Кон, прекрати! — Как остановить его и не проявить жестокости? — Кон, я устала…»

И тут пришло спасение. Серая кобыла, которая тихо и незаметно подходила все ближе к воротам, неожиданно подняла красивую голову и просунула ее между нами, продолжая жевать. Обрывки травы посыпались по белой рубашке Кона. Он жалобно выругался и отскочил.

Кобыла потерлась об меня головой. Пытаясь не смеяться, я провела рукой по ее гриве, другой рукой потрогала ее нос, отвернула от Кона, сказала ему: «Не сердись! Она, должно быть, ревнует. — Он не ответил. Отошел на шаг, поднимал проволоку и инструменты. Я быстро продолжила: — Ну не сердись, Кон. Извини, что я вела себя, как идиотка, но я расстроилась».

Он выпрямился и обернулся ко мне. Он не выглядел сердитым. Его лицо вообще ничего не выражало, пока он рассматривал нас с кобылой. «Похоже на то. И очевидно, что не из-за лошадей».

«Из-за… Ой. — Я оттолкнула голову кобылы. — А я тебе и не говорила, что из-за них. И она очень даже нежная, правда?»

Он стоял и смотрел на меня. Потом сказал очень сухо: «Главное, чтобы ты знала свое место».

«Это да, — ответила я устало. — Я его знаю». Я отвернулась и ушла, он остался стоять, держа проволоку в руке.

Тропинка к Форрест Холлу выглядела так, будто никто по ней не ходил лет сто. Не помню, чтобы я сознательно приняла решение пойти туда. Просто хотела как можно скорее уйти от Кона и какое-то время не сталкиваться с Лизой. Я обнаружила, что с неясной целью быстро удаляюсь от дома по тропинке к Холлу.

Слева за большими деревьями блестела вода. На тропинку наползали тени. Остатки прошлогодних листьев зашуршали под ногами. Вокруг безумствовали, источая ароматы, разросшиеся растения. Я подошла к воротам, ведущим на земли Форреста. Они почти спрятались за кустами и девичьим виноградом, заскрипели, когда я их открыла. В лесу было темнее, но иногда между ветвями обнаруживался кусок залитого лунным светом неба в раме из ветвей. В одном таком окне горела звезда, бело-голубая, будто холодная.

Я легко могла бы пройти мимо летнего домика, если бы не знала точно, где он — в отдалении от дорожки под деревьями. Одичавшие рододендроны оставили от двери только призрак черного провала среди теней. Сова промелькнула, как тень летящего облака, и заставила меня повернуть. Лунный свет освещал край крыши. Пролет ступеней, заросших лишайником, уходил в кусты. Я остановилась на секунду, потом покинула тропу и пошла вверх, отталкивая листья рододендронов. Они были будто кожаные и наркотически пахли осенью и черной водой.

Летний домик построил в восемнадцатом веке какой-то Форрест, склонный к романтике. Маленький прямоугольный павильон, открытый спереди, украшали ионические колонны. (Ионические колонны стройны, их ствол прорезан вертикальными бороздками, сверху они увенчаны двумя завитками. — Прим. пер).

Мраморный пол, с трех сторон — широкие сиденья. В центре — тяжелый стол. Я прикоснулась к нему пальцем. Толстый слой сухой пыли. При солнечном свете, если раздвинуть ветки кустов и положить на сиденья подушки, там должно быть просто очаровательно. Теперь этот дом не годился даже для призраков. Голуби могли бы там гнездиться, и, может, пара черных дроздов, да еще сова на крыше. Я спустилась по ступеням на тропу.