Вечер явно не задался. Решительно все на свете было нынче настроено против Тариэля, вплоть до погоды. На улице хлестал такой ливень, словно хляби небесные разверзлись, и Тариэль промок до последней нитки. Он окончательно упал духом, узнав, что Баграт лишь вчера отправился за жемчугом в Замору, и собрался было сразу уйти, но Араминта, улыбаясь, взяла его за руку.

— Зайди в дом, — предложила она. — Пережди дождь, да и обсушиться тебе не помешает.

Тариэль сбросил тяжелый от воды плащ.

— Пожалуй, — согласился он. — Принеси чего-нибудь выпить, Минта, пожалуйста.

— С радостью, — отозвалась она. — Да раздевайся же, Тариэль, с тебя течет.

Он опустил глаза под ноги, на мокрые следы сапог, а затем перевел взгляд на Араминту, так, словно видел ее впервые. Если Дару скорее можно было назвать интересной, чем красивой, подруга выгодно внешне отличалась от нее. Глаза цвета вишня и прихотливо изогнутый рот, яркое платье, собранное на одном плече, оставлявшее другое обнаженным и ниспадавшее с ее величавой фигуры, достойной богини… Тариэль не мог отвести от нее взор. Дара была миниатюрной и стройной, но с развитыми руками, говорившими о привычке проводить время на свежем воздухе, предаваясь таким неженским занятиям, как соколиная охота и стрельба из лука. Араминта же, одного роста с Тариэлем, выглядела настоящей госпожой, к тому же весьма чувственной, судя по алым огонькам, пляшущим в миндалевидных очах.

— Я скоро вернусь, Тариэль, — проговорила она и, в самом деле, через пару минут возвратилась с хрустальным бокалом вина, который изящно протянула своему позднему гостю.

— Это тебя согреет, успокоит, — сказала Минта. — Мне, право, очень жаль, что ты не застал Баграта, но все-таки, что случилось?. Неужели ты поссорился с Дарой? Поверить не могу, вы такие два голубка.

— Видишь ли, — начал Тариэль, — мы все-таки не одного круга с нею, иногда это встает между нами. Некоторые мои привычки ее раздражают, наверное.

— Понимаю, — сочувственно кивнула Араминта. — У меня с Багратом то же самое. Хотя я и ровня ему по положению, но зато полукровка, "дикарка", и у меня есть свои особенности, которые ему совершенно чужды. Я чувствую себя порой очень одинокой в Бельверусе. Это не одно и то же с тем, что испытывала моя мать, однако неприятных моментов хватает с избытком. Мы остаемся слишком разными. Наверное, поэтому с тобой я чувствую себя даже свободнее, чем с собственным мужем.

Тариэль рассеянно вертел в руках бокал, задумавшись о своем и слушая Араминту как бы между прочим.

— Пей, — сказала она и удовлетворенно проследила, как Тариэль одним глотком осушил бокал. — Тебе станет легче.

— Сегодня я ударил Конгура, — признался Тариэль. — Это было так… отвратительно и несправедливо. Он еще совсем маленький. Я никогда не думал, что способен на такое, — он судорожно вздохнул. — Мой собственный отец в жизни меня и пальцем не тронул. Он терзался бы до конца своих дней, если бы хоть раз поступил иначе.

— Ты тоже намерен терзаться? — спросила Араминта. — А стоит ли? Дети иногда бывают совершенно несносны. Что произошло?

— Мне когда-то приходилось подолгу голодать, — проговорил Тариэль. — И я до сих пор отношусь к еде как-то по особенному. Когда я увидел, как Конгур кидается оливками… он и Джахель… я просто потерял самообладание. Им все так легко достается. Нет, я бы вовсе не хотел, чтобы мои дети страдали от голода или лишились чего-то из того, что имеют сейчас, но… Я не могу объяснить! Глупо, правда? Дара вряд ли сможет мне простить такое.

— Нет, — сказала Минта. — Я не думаю, что это глупо. И еще я не думаю, что Дара будет долго злиться на тебя.

— Почему?

— Потому что ты самый потрясающий мужчина на свете, Тариэль. Ты равно красив, смел и великодушен. И Дара не настолько неумна, чтобы не видеть и не ценить этого. Надо быть слепой и глухой в придачу, чтобы по собственной воле отказаться от тебя. В Бельверусе тебе нет равных! Ни одна женщина в здравом уме не упустила бы возможности провести хотя бы одну ночь с тобою. Например, я просто теряю голову, когда вижу тебя рядом. Что, тебя смущает и удивляет моя откровенность? А я не испытываю ни капли стыда из-за того, что говорю сейчас. Представь себе, ни капли.

Крепкое ли вино явилось тому причиной, или поразительная откровенность Минты, или близость ее жаркого свершенного тела, Тариэль не знал — но желание обладать этой женщиной, немедленно, здесь и сейчас, первозданное, не подчиняющееся никаким доводам рассудка, было сильным и всепоглощающим, что затопило его с головой. Тариэль содрогнулся от возбуждения, чувствуя, как, пульсируя, мгновенно и мощно напряглась его плоть.

— Иди ко мне. Спи со мной. Возьми меня, — Араминта сделала какое-то неуловимое движение, и платье с легким шуршанием упало к ее ногам. Минта, совершенно обнаженная и ослепительно прекрасная, предстала перед Тариэлем, протягивая к нему руки.