Туда попадают именно те, кто учится этому принципу в два счета. Убийцы и маньяки всех рас и мастей ссылаются в пустошь к югу от Миадвэя, а сильнейшие маги всех семи государств материка поддерживают между полуостровом Синей и всем остальным миром охранный Купол. Стоит кому-нибудь из матерых сидельцев попытаться сунуться за пределы Купола — что по суше, что по морю — и мало ему не покажется. Парализует и отшвырнет обратно как минимум. Очнешься — а тебя уже едят. Не самая радужная перспектива.

Синейская пустошь потому и зовется пустошью, что на ней мало что есть, кроме орды сосланных. Никаких лесов, а живности и питьевой воды мало — поневоле задумаешься, а не гуманнее ли сразу казнить преступников, а не подвергать их такой изощренной пытке под названием «выживет сильнейший»? «Ничуть не гуманнее», — не согласятся представители правосудия, среди которых, судя по всему, тоже немало маньяков. Просто эти маньяки гораздо лучше маскируются.

Говорят, проще выжить группой, чем в одиночку. Группы, а вернее стаи во главе с вожаком, были и у синейцев. Как и во всех обитаемых мирах, преступники в неволе собирались вокруг вожака, которого уважали и за которого рвали глотки существам из других стай. Самых слабых заставляли работать или же съедали в неурожайный год, а сильные рано или поздно начинали грызню за власть. Все как в любом из миров, где придуманы тюрьмы и ссылки.

Попадались, правда, и одиночки. Которые ни с кем не хотели делить ни власть, ни территорию. Одну из таких одиночек Ринхат очень отчетливо увидел в своем сне. Хрупкая на вид феари задумчиво ковыряла палочкой в зубах, откровенно скучая над освежеванной тушей аккура-оборотня. Пока не переведутся на пустоши идиоты, еда у Безумной Риттини найдется всегда. А если идиоты переведутся вокруг ее логова, она всегда знает, где их найти.

— Ну и чего ты пялишься? — поднимая на Ринхата единственный светло-зеленый глаз, спросила Риттини. — Просыпайся давай, а то и тебя сожру, нечего во сне за мной подглядывать.

И Ринхат проснулся, мало что не подскочив, в холодной клети показавшейся вдруг такой уютной магнамарской крепости.

— Как хорошо, что это просто сон, — пробормотал он, поднимаясь и открывая ставни единственного окна. Прохладный ветер омыл его лицо, стирая остатки кошмара и ощущения «Надо быстрее бежать отсюда, оставаться на одном месте подолгу опасно». — Приснится же всякая гадость.

Магу было невдомек, что «всякая гадость» на другом конце континента очень даже существует, и преспокойно поживает себе у самой границы Купола, у магической стены, отделяющей полуостров от Миадвэя. Хотя магия сновидений считается присущей в основном оборотням-сайг, Безумная Риттини немало продвинулась на этом поприще. Когда ей становилось скучно, она не отказывала себе в удовольствии прогуляться по сновидению какого-нибудь впечатлительного молодого человека вроде Ринхата. Магнамарскому магу еще повезло, что во сне Риттини не стала вытворять с ним ничего такого, отчего можно навсегда остаться заикой — в лучшем случае, или вовсе не проснуться — в худшем.

Феари попала в ссылку за то, что жестоко истребила один из кочевых родов Хиссы, где провела первые тридцать лет своей жизни. А все из-за того, что младший сынок из этого рода случайно пристукнул создание Риттини, чудесного боевого паука ростом среднему феари по пояс. Темнокожая феарийская раса прекрасно владеет магией природы, и ее представители то и дело создают что-нибудь этакое из флоры и фауны. То дерево-камикадзе с разрывными плодами, то специальные цветы, по которым можно определять время. Феари трепетно относятся к своим созданиям, но ведь не настолько же трепетно, чтобы за случайно убитого питомца вырывать голыми руками сердца восемнадцати соплеменников!

— Тебе не место среди нашего народа, жестокая женщина, — приговорили строгие феарийские кочевники и сослали Риттини в Синейскую пустошь. Они могли бы просто вышвырнуть Безумную за пределы Хиссы, но пожалели соседей из Караги, Миадвэя и Энейи.

— Бессердечная тварь! — слышалось вслед, когда Риттини шла через земли Хиссы.

— Да пошли вы, мое сердце как раз при мне, — сплевывала им под ноги феари и ядовито усмехалась, когда от ее плевков прохожие шарахались в стороны.

На Синейской пустоши Риттини сразу почувствовала себя, как дома. Она поселилась у северной границы пустоши, без оглядки на местных авторитетов отделила изрядный кусок приграничной территории и провозгласила его своим. Первый же синейский вожак, сунувшийся на землю нахальной захватчицы, пошел Риттини на ужин в честь новоселья, а его прихвостни — в засолку. Феари окружила свой участок хитроумными ловушками, которые исправно снабжали ее свежей добычей. Пользуясь феарийской магией природы, Риттини окружила логово плотоядным кустарником и пустила разгуливать по округе несколько созданий жуткого вида, вроде погубленного на родине огромного паука.

Первое правило природной магии — собственных созданий нельзя употреблять в пищу, будь то флора или фауна. Один раз заправишь салат магически созданной травкой, и на несколько лет утратишь способность к природной магии вообще. Но Риттини не расстраивалась. Ее питомцы находили пропитание и себе, и хозяйке, а когда собственные создания надоедали феари, та их отпускала на вольные хлеба по всей Синейской пустоши.

— Опять эта безумная феарийская баба наплодила монстров! — бесились синейцы, отбиваясь от огромных пауков и десятиголовых змей.

Риттини была едва ли не единственной представительницей своей расы на пустоши. Феари считались очень культурным и законопослушным народом, и отправляли в ссылку соплеменников крайне редко, в исключительных случаях.

В тот день Безумная Риттини была сыта. Копченое на костре эльфийское мясо оставило чувство приятной тяжести в желудке. Чувствуя неожиданный прилив хорошего настроения, Риттини сидела на траве и смотрела в небо. Небо Виннея, голубое с прозеленью, низко нависало над Синейской пустошью, быстро заволакиваясь тучами. Со стороны Миадвэя надвигался дождь. Риттини лениво щурила единственный глаз и думала о том, что надо бы собрать провизию и отправляться в логово. Костер под ливнем и так угаснет, а сама промокнешь — кости ломить начнет. Хотя любопытно было бы опять посмотреть на то, как под дождем станет видно границу Купола. Какое-никакое, а развлечение.