— Я спасла тебе жизнь.

— Хм! — вмешался вампирёныш.

— Мы спасли, — поправилась ведьма. — Мы. Спасли.

Оборотень кивнул. Ему становилось лучше, но в следующий раз Вир предпочёл бы когти, капкан или даже серебро.

— Чего ты хочешь?

— Прекрати дело и убирайся отсюда.

— Признаёшься в нападении? — тут же ожил следователь.

— Нет. Просто убирайся.

— Не могу. Проси другого.

— Мне от тебя ничего не нужно.

— На нет и суда нет.

Оборотень поднялся на ноги. Пошатнулся, но это было последнее проявление слабости.

— Тогда исполни моё, — вмешался вампир. — Ты никому не расскажешь о том, что сегодня произошло.

— Слишком много.

— Мы спасли тебе жизнь.

— Слишком просто.

Практикант вспомнил лицо начальницы, когда он оттаскивал её от неудачливой жертвы… Ему эта доброта может стоить зачёта за практику.

— Я рисковал делом всей своей жизни, — слегка преувеличил вампир. — Исполни моё желание.

— Нет. Проси другого.

— Попрошу, — отступил вампир. — Но эта просьба будет последней.

Оборотень потрогал уже прекратившую болеть шею и кивнул.

— Тогда обещай вот что, — снова заговорила Магда. — Ты не используешь рассказ о сегодняшнем дне во вред для Веймы или нас с Лимом. Ни прямо, ни косвенно.

— Это было во второй просьбе.

— Нет, это третья. Они ведь совершенно разные! Вообще не рассказывать — и не использовать во вред! Убедишься в безопасности — хоть кричи об этом, хоть плакат повесь!

— Невозможно!

— Желания разные. Согласишься сейчас или отложишь до слёта?

Следователь прикинул. Если его признают на слёте правым, то и ладно, а если нет? Само вынесением дела на суд подставит Вейму. Её накажут, но и его тоже — за невыполнения желания.

Да и не планировал он пока жаловаться. Сам как-нибудь разберётся.

Оборотень кивнул и молча удалился. Говорить было трудно, но боль в горле не имела к этому никакого отношения.

— Что на неё нашло? — прошептала Магда, не торопясь возвращаться в дом.

— Сошла с ума.

— Правда?!

— Влюбилась, — смягчил диагноз психолог.

— Вейма?! Вот так?

— А зачем ей ещё его душить?

— У вас так принято? — не отставала ведьма. — Если ты влюбишься, ты тоже задушишь свою любимую?

— Нет, я её укушу.

— Серьёзно?

— Конечно. Зачем мне возлюбленная-человек?

— А если бы ты не мог её укусить? — заинтересовалась Магда.

— Тогда я бы её не любил.

— Вы действительно любите только тех, кого убили? — поразилась девушка.

Практикант тяжко вздохнул.

— Нет, я пошутил.

— Но ты же сказал…

— Я сказал, что обратил бы её, но если она будет человеком. И вообще, при чём тут я? Мы Вейму обсуждаем!

— Тише! Услышит ещё. Скажи серьёзно — ты действительно считаешь, что Вейма влюбилась в этого… следователя?

Вампир вздохнул ещё тяжелее.

— Я не знаю. Никогда не слышал ни о чём таком. Но женщины — создания непредсказуемые.

— И это говорит психолог?! Чему вас только в Университете учат!

— Определять, влюблена ли женщина, мне ещё не приходилось.

— Лим! — вознегодовала ведьма. — Ты можешь перестать выкручиваться и поговорить серьёзно?

— Магда, зачем вы меня спрашиваете? Я видел ещё меньше, чем вы, пришёл уже к финалу. Что произошло?

Ведьма покачала головой.

— Словами не передать…

— Тогда дайте посмотреть.

Вампиры обычно избегают постоянно проникать в чужой разум — это сводит на нет нормальное общение, к тому же может выдать истинную природу. А с ведьмами вообще никогда не знаешь, удастся ли воздействие или нет. Магда послушно вызвала в памяти воспоминание о необычной встрече вампирши и оборотня. Лим мгновение всматривался, потом кивнул.

— Я понял. Но не знаю, что было раньше.

— О чём ты?

— Она могла вызвать в себе любовь, чтобы представить его жертвой, — пояснил вампир. — Мы часто так поступаем. И вообще, наши чувства…

Магда так и не узнала, что такого глубокомысленного хотел изречь Лим, потому что юноша замер и прислушался.

— Она плачет. Звук глухой — в подушку рыдает.

— Ты так хорошо слышишь? — испугалась ведьма. — Она тоже?!

— Когда захочет. И я — тоже когда захочу.

— Не понимаю я Вейму. Сначала чуть не убила, теперь слезами обливается.