Еще более удивительным можно считать факт, что книги Гермеса начали появляться во времена Иисуса, параллельно с развитием христианства. В конце второго века н. э. Климент, епископ Александрии, писал, что они «содержат всю философию египтян». [366] Языческий философ Ямвлих, живший после Климента Александрийского, тоже признавал их значение:

Собрание текстов, приписываемых Трисмегисту, оказало огромное влияние на мышление западного человека, причем влияние это трудно переоценить. Не будет преувеличением сказать, что без них развитие западного мира пошло бы в другом направлении. Сама наука не развивалась бы без того импульса, который ей придали мужчины и женщины, вооруженные содержащимся в этих трудах знанием. Герметические тексты были заново открыты в эпоху Возрождения и переведены с греческого Марсилио Фичино в 1463 году по заказу богатого флорентийского банкира Козимо ди Медичи. Когда эти манускрипты попали к Козимо, он решил, что до своей смерти обязательно должен прочесть их. Тогда он пригласил к себе Фичино, приказал отложить в сторону все другие переводы и сосредоточиться на герметических текстах. Такое им придавалось значение.

Тексты, обнаруженные в эпоху Возрождения, носили фрагментарный характер, но с тех пор были найдены новые фрагменты и новые тексты. Выяснилось также, что в Средние века их подвергли цензуре – почти все, что относилось к магии и обрядам, было удалено, чтобы сделать тексты более «философскими». Однако это уже не так важно, поскольку суть этих трудов сохранилась. И мы многое можем из них почерпнуть.

Одно из самых важных открытий, которое мы делаем в первых строках «Пэмандра», состоит в том, что человек, ищущий знаний, которому в видении впервые открывается истина, оказывается в компании других посвященных, для которых остальные люди находятся в состоянии, похожем на сон или опьянение. В конце этого текста становится понятной задача, которая стоит перед каждым из них – это «обожествление», когда душа возвращается в материальный мир, чтобы показать другим путь в мир божественный.

Нам предстоит убедиться, что именно такую цель ставил перед собой Иисус.

Я люблю приезжать к священным местам, чтобы почувствовать их ауру и попытаться понять их. И я не устаю удивляться – даже по прошествии стольких лет, – что многие места, с которыми я не связывал особых надежд, оказываются наполненными священным умиротворением и недвижностью. Это вершина горы Синай, раки с мощами святых в полу темных часовен, руины церквей и храмов или древние обветренные скалы, господствующие над местностью, которая часто становилась ареной кровавых событий и земля которой, черная и плодородная, до сих пор полна глиняных черепков.

Это действительно необычные, священные места, или мы сами сделали их такими? Возможно, и то, и другое. Священные места требуют вовлечения тех, кто к ним приходит, связи с ними, чувственного опыта. Именно этим отличается паломник от туриста.

Ни один человек и ни одна культура не обладают монополией на истину. Поэтому мы не должны совершать ошибку, полагая, что техника путешествий в загробный мир была известна только египтянам и грекам. Двери в этот мир открыты для всех, кто, движимый страстным желанием, решается переступить порог.

И таких людей было гораздо больше, чем те, кого крестил в реке Иордан Иоанн Креститель – это было уникальное событие, которое даже католические редакторы «Иерусалимской Библии» признают посвящением. [368] Может быть, именно в этом заключался истинный смысл слов евангелиста Иоанна: «…приблизилось Царство Небесное»? [369]

Не подлежит сомнению, что Иисус приобрел свои знания среди мистических иудейских общин Египта, однако учения и приемы, с которыми он там познакомился, впитали мистицизм нескольких древних традиций. Ярким примером этого может служить рассказ о «лестнице Иакова» в Ветхом Завете.

Иаков вышел из Вирсавии и направился в Харран. После захода солнца он остановился на ночлег, положил себе под голову камень и заснул. Ему приснился сон: он видит огромную лестницу, низ которой стоит на земле, а верх уходит в небо, и «Ангелы Божий восходят и нисходят по ней». Над лестницей Иаков видит Бога, который обещает ему и его потомкам землю, на которой он спит. Проснувшись, Иаков понимает, что он находится в священном месте: «…истинно Господь присутствует на месте сем». Встав рано утром, Иаков берет камень, который он использовал в качестве подушки, устанавливает его в виде памятника и льет на его вершину елей. Он называет это место Вефиль, или «дом Божий». [370]

Разумеется, такого рода рассказы в Ветхом Завете – это не история, а скорее пересказ мифов – таких, как миф о царе Урука Гильгамеше, который искал дорогу в мир мертвых.

Важна не историческая достоверность этих мифов, а то, что мы узнаем из них о верованиях и представлениях культур, внутри которых они возникли. Нам неважно, существовал ли на самом деле Гильгамеш; главное для нас заключается в том, что люди той эпохи верили в возможность попасть в загробный мир, чтобы проникнуть в тайны человеческой жизни. Для понимания истории недостаточно просто собирать и связывать между собой факты; необходимо разобраться в верованиях, которые определяли поведение наших далеких предков. Именно эти верования часто служили толчком к историческим событиям, записи о которых дошли до наших дней.