Я гнал по трассе мимо Долины Роз в Приветное, к пионерскому лагерю, недалеко от которого разбили свой лагерь археологи. Колеса с хрустом накатывали на лужи, выбивая из-под днища тугие плевки; оконные щетки, мотаясь из стороны в сторону, как стрелки метронома, снимали со стекла воду. Я торопился, почти не снижал скорость на поворотах, рискуя, обгонял на подъемах, заставляя встречные и попутные машины испуганно шарахаться в сторону.

Погода играла против меня. Дождь наверняка заставил всю компанию закрыться в палатках, а в какой из них сидел Влад – я не знал. Поскальзываясь на мокрой тропе, пригибаясь, чтобы не маячить на склоне горы, я переходил от скалы к скале, не упуская из виду разноцветные кирпичи палаток.

Девушка в майке старательно чистила кастрюли песком у самой воды и не оборачивалась. Из какой-то палатки доносилась тихая музыка, невнятно бубнили голоса. Осторожно, чтобы не зашуршали камни под ногами, я опустился ниже, к машине, стоящей под дырявым навесом, промокшим насквозь и провисшим под собственной тяжестью. По углам с него стекали мутные струйки. Кирки, ломы и лопаты с налипшими к ним комьями белой глины лежали в луже, словно вилки и ложки, отмокающие в раковине. На ветру тяжело раскачивались и хлопали мокрые разноцветные полотенца, и тонкостволые акации, к которым была привязана веревка, низко кланялись морю.

Я быстро подошел к девушке, моющей посуду.

– Где Влад? – спросил я, придирчиво осматривая не слишком чистые бока кастрюли.

– У себя…

– А разве песком лучше, чем пемоксолью? – спросил я. – В какой он палатке? Что-то я запутался в вашем полотняном городе.

Девушка повернулась, показала рукой на красную «памирку».

– Так я и думал, – сказал я, поднимаясь на ноги и возвращая кастрюлю на место. – Ну, пока!

– Пока, – растерянно ответила девушка, провожая меня взглядом.

Палатка была закрыта на дугообразную молнию, изнутри доносилось тихое потрескивание приемника. Не останавливаясь и не задумываясь о том, как мне лучше действовать, я рванул застежку, и полог сразу затрепетал на ветру. Уваров лежал на животе, ногами к выходу, и просматривал листы с текстом и рисунками. Слева от него, на надувной подушке, лежала трубка сотового телефона, в ногах, в углу палатки, – пирамида из консервных банок и стаканов с сухим супом.

Я согнулся, отодвинул рукой мокрый полог и вошел в палатку.

– Что надо? – не отрываясь от бумаг, спросил Влад.

В одно мгновение я встал коленом ему на спину, схватил рукой за косичку и приставил ствол «регента» к затылку. Влад дернул головой слишком сильно, чего бы я на его месте не сделал, имея столь близкий контакт с оружием. Наверное, он не сразу понял, что в палатку зашел чужой и что твердый предмет, упирающийся в затылок, – пистолет.

Моя рука сдавила пучок волос еще сильнее, а ствол пистолета заставил Влада опустить голову и прижаться щекой к спальному мешку. Он скосил глаза и наконец увидел меня.

– А-а, старый приятель! – произнес он, стараясь не терять самообладания. – Ну и шуточки у тебя!

– Мы оба друг друга стоим, – ответил я и поднес пистолет к глазу Влада, чтобы он смог заглянуть в дуло. – Наверное, ты лучше разбираешься в мортирах и пищалях, чем в современном оружии. Так поясняю: это испанский вариант «браунинга», калибр – шесть-тридцать пять, шесть патронов в магазине. От выстрела в лоб затылочная кость рассыпается в крошки, как ветровое стекло в автомобиле.

– Страшно, – оценил Влад. – Только ты так не напрягайся, а то палец ненароком дрогнет.

Влад поморщился. Коленом я причинял ему боль.

– Послушай, – хрипло произнес он. – Ты хоть бы молнию за собой прикрыл. Если кто из моих ребят увидит, как ты свой испанский вариант мне в глаз пытаешься засунуть, то могут по горбу киркой заехать. Это похуже, чем шесть-тридцать пять.

Он меня не боялся. Во всяком случае, мой «регент» был слабым аргументом. Влад знал, что выстрелить ему в голову способен кто-либо другой, но только не я, и поэтому с таким же успехом можно было приставить к его виску кукиш. Влад терпеливо ждал, когда я выдохнусь.

– Кажется, я тебя здорово достал, раз ты такой воинственный, – сочувствуя, сказал Влад и попытался вытащить из-под щеки примятые листки.

– Не то слово! Я человек терпеливый, но не до такой же степени! Ты, парень, перешел все границы.

Влад вздохнул.

– Се ля ви! Тебе кажется, что я перешел границы, а мне – что все в порядке вещей. – Он поерзал, стараясь лечь удобнее, и добавил: – Зря ты, конечно, так. В этом деле пистолетом ничего не добьешься.

– А чем можно добиться?