Я не без труда разжал пальцы. Лада взяла гранату, свинтила запал и рассовала детали по разным карманам куртки.

Мы обступили усатого. Я вернул ему пистолет, предварительно вытащив из него магазин с патронами. Усатый воспринял этот жест как проявление доброй воли, и с его лица сошло выражение затравленного зверя.

– Где твой хозяин? – спросил я.

– Нема у меня никакого хозяина, – ответил усатый таким тоном, словно я задел его достоинство.

– Я имею в виду твоего дружка Олега, – уточнил я.

– В гробу я видал такого дружка! Этот скот держит нас за баранов! – ответил он и со злостью добавил: – Предложил хорошо заработать, а расплатился медяками.

И он вытащил из кармана латунную копию из судакского музея и кинул ее мне.

Я поднял монетку.

– Красивая штучка. Похожа на золотую.

Усатый усмехнулся.

– Подделка! Этим золотом хлопцы поклялись набить его рот. Настоящее золото зарыто в другом месте. И копать Олег пошел со своей бабой. А нас «кинул». Мы такое не прощаем. Кровью харкать будет.

– А куда он пошел? Ты знаешь, где это место?

Усатый отрицательно покачал головой.

– Если б знал, то давно б выловил.

– И что ты здесь один делаешь?

– Дом стерегу. А хлопцы лес прочесывают… Только безнадежное это дело.

Я взглянул на батюшку. Его лицо, обрамленное седыми протуберанцами волос, помертвело. Я подумал, что если так остро воспринимать случившееся, то к утру обрастут волосами лоб, нос и щеки, и тогда голова батюшки будет напоминать кокосовый орех. Лада, поджав губы, постукивала ногой по колесу машины. В отличие от священника, который совсем упал духом, она была переполнена злостью, и мне казалось, что она вот-вот кинется на усатого и вцепится ему в глаза.

Я хлопнул по плечу усатого.

– Давай ключи от машины!

Тот без пререкательств полез в карман и кинул мне брелок с ключами. Я сел в кабину, завел в мотор и, с трудом сдерживаясь, чтобы не начать ругаться матом, вдавил кулаком кнопку сигнала. По лесу покатился пронзительный вой сирены.

– Поехали! – крикнул я Ладе и батюшке. – Тошно смотреть на ваши лица!

Потемнело так, словно внезапно началось затмение солнца. По дороге потекли грязные ручьи. Где-то над верхушками елей оглушительно шарахнула молния. Я сбавил скорость и включил фонари. Переваливаясь с боку на бок, «Опель» медленно катился по разбитой грунтовке.

Батюшка, сидя за мной, безотрывно смотрел в окно, запотевшее от его дыхания. Лада, откинувшись на спинку сиденья, делала вид, что спит. Я протянул к ее щеке руку и коснулся нежной кожи.

– Откуда у тебя пистолет, ягодка? – спросил я.

– От верблюда, – ответила ягодка, не открывая глаз.

– А для чего он тебе?

Лада покосилась на меня и опять вздохнула.

– Орехи колоть! Для чего же еще!..

Лада молчала. Батюшка стал скрипеть пальцем, протирая им запотевшее стекло. На машину обрушился настоящий водопад.

– Как вы думаете, Кирилл Андреевич, – подал голос батюшка, – Марина еще жива?

– Думаю, что да, – ответил я.

– А чем мы можем ей помочь?

Я скрипнул зубами. У меня не было ответа. У меня не было даже какой-нибудь фантастической идеи. Олег, Марина и профессор уже больше суток шли по Карпатам, и поиск их был равнозначен поиску монеты, выброшенной с корабля в море, и ничто так не раздражало меня, как вопросы, на которые я не мог ответить.

Дождь не утихал, и дорога превратилась в сплошной грязевой поток. Электронный спидометр высветил цифру «10», но даже на такой черепашьей скорости мы рисковали свалиться с обрыва, по краю которого проходила дорога.

Лада снова откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Лицо ее было спокойным и неподвижным, словно она в самом деле спала. Я изредка кидал косые взгляды на ее профиль.

Сквозь белые полосы ливня в свете фар проступили контуры деревянного моста. Водопад, низвергающийся с отвесной стены, пробил в дороге широкую поперечную канаву. Через нее был перекинут мост. Мощные потоки горной реки, усиленные ливнем, неслись под ним с огромной скоростью, увлекая за собой ветки и тонкостволые деревья. Уровень воды был так высок, что едва не заливал дощатый настил.

Едва я въехал на мост, как сразу заметил, что посреди настила зияет дыра, в которой, словно в гигантской стиральной машине, бурлит водоворот. Похоже, что водяным потоком выкорчевало несколько досок. Я выругался – меньше всего мне сейчас хотелось выходить из машины под ливень.

Натянув куртку на голову, я выскочил наружу и, шлепая кроссовками по мокрому настилу, подбежал к дыре. Я смотрел на закрученные в спираль водовороты под собой, коричневые ревущие буруны, на бревенчатые шпалы с аккуратными дырками от гвоздей, которыми к ним когда-то были прибиты толстые половые доски.