Осторожность говорила мне, что если бы я оплатил этот штраф, то подтвердил бы свое пребывание в местечке, которое, возможно, запрещено для посещения советскими гражданами.

Что это было: ошибка полиции или провокация? Не могу сказать с уверенностью, но опыт подсказывал: нужно быть весьма осторожным в последние месяцы и дни пребывания в Канаде.

Из Москвы была прислана икона девятнадцатого века, которую я должен был попытаться продать в Канаде.

Осенью встречи с Джеффри участились. Он уже знал приблизительную дату моего отъезда — в мае-июне семьдесят второго года. Таким образом, в распоряжении спецслужбы, направлявшей работу Джеффри, оставались считанные месяцы. Это должно было подтолкнуть их к действиям.

К этому времени уже несколько знакомых коммерсантов рассказали мне об интересе к моей персоне со стороны КККП. Среди них был Форкис, грек по национальности, имеющий десять приемных детей различных рас и национальностей. Поведал об этом и мой сосед по дому Петр, сын русского эмигранта из Маньчжурии. Упомянул и хозяин бензоколонки. Были и другие сигналы.

Такие доверительные сообщения я рассматривал с двух точек зрения: откровенное желание честного человека предостеречь меня от происков канадской контрразведки или попытка подсказать мне путь к представителю этой спецслужбы, если у меня появится желание вступить с ней в контакт.

Весьма примечательно, что люди, знавшие меня относительно недавно и встречавшие редко, предостерегали, а Джеффри, отношения которого со мной носили длительный и дружественный характер, помалкивал.

Помалкивал и Шилин, бывший корниловец, а в новой обстановке — владелец небольшой автомастерской, специалист по жестяным работам и мастер покраски. Его биография была типичной для эмиграции после гражданской войны. В армии он из нижних чинов был произведен в офицеры, затем бегство в Константинополь, шофер во Франции, слесарь по автоделу в Бельгии — и вот Канада…

К этому времени Джеффри уже перестал испытывать мою политическую благонадежность, а Шилин продолжал. Время от времени он подбрасывал мне антисоветские вопросы, допуская временами резкие выпады. В другое время мне следовало бы прекратить с ним всякие дела, а в нынешнем положении Шилин был своеобразным проводником, по которому полезная для нашего дела «информация» поступала в КККП, в частности, о моей «беспринципности». Прикрывался я в отношениях с Шилиным легендой о его качественной, быстрой и дешевой, работе.

Однажды Шилин передал мне книгу о роли евреев в становлении советского государства. Густо насыщенная антисемитскими выпадами, изданная в Нью-Йорке на русском языке, книга была передана с расчетом на изучение моей реакции на ее антисоветскую направленность.

Прочитал я ее с интересом, но через несколько дней возвратил книгу, сказав, что боюсь влипнуть с ней в неприятную историю и что вынужден был «скрыть» ее от своего окружения.

Шилин пытался втянуть меня в оформление фиктивных счетов, которые предъявляются страховой компании. Делал он это со знанием специфики вопроса, всесторонне объясняя «технологию» и убедительно аргументируя возможность подзаработать таким образом на страховании автомашины или при ее ремонте. Пытался он склонить меня к массовой закупке водки, виски и коньяка в посольском кооперативе для перепродажи. Клиентуру он брал на себя.

Согласись я на «водочную аферу», и для посольства, и для меня такая коммерция была бы чревата последствиями более чем неприятными.

В Канаде существует правило: доход от продажи спиртного в стране — это привилегия правящей партии. Например, советская сторона продавала в страну «Столичную» по шестьдесят центов за почти литровую бутылку. А в розничную продажу она поступала по шесть долларов.

Считалось, что в стране правит «полусухой» закон. Купить крепкие напитки, да и вообще вино, можно было только в специальном магазине службы контроля за алкоголем. В Оттаве на триста тысяч жителей такой магазин-склад был всего один. При покупке хотя бы одной бутылки каждый заполнял специальный бланк с указанием фамилии и адреса — это была мера против спекуляции, ибо магазин работал всего несколько часов в день — с полудня до семнадцати часов и был закрыт в субботу, воскресенье и в праздничные дни.

Легкие вина можно было приобрести и в субботу, но лишь в магазинах с правом продажи таких вин согласно лицензии. Выпить рюмку можно было в баре или ресторане, но после двенадцати, а вот взять бутылку на вынос — об этом нельзя было и думать: мера контроля была одна — значительный штраф или лишение лицензии. Партия у власти в Канаде умеет защищать свои интересы, опираясь только на финансовые рычаги.

Предложение Шилина было отвергнуто. Чтобы не показаться слишком неразборчивым в средствах материального обогащения, от подкрепления основы через «возможности» Шилина по реализации водки было решено отказаться.

Однажды Джеффри предложил мне поужинать месте с женами в ресторане «Ритц». Пришлось ответить, что такие выходы мне не по карману. Да и экономить надо — скоро отъезд домой.

— Понимаю, — сочувственно закивал он, — дети. И накормить, и напоить, и выучить… Но вы какой-то странный человек. Пренебрегаете вашими способностями и обрекаете себя на незаслуженно скромную жизнь.

Намек «благодетеля» был более чем прозрачен. Конкретное предложение не заставило себя ждать. На очередной встрече Джеффри выложил следующий план: