Димка крякнул, обежал нас по снегу и понесся в машину. Мы еще не успели дойти до калитки, а он уже летел обратно, на ходу доставая что-то из пакета. Вот тут еще раз подтвердилось, что мой муж – человек основательный. И хотя его сборы на лыжную прогулку были недолги, он додумался взять с собой бутерброды… Уверена: Пират, глотая их, мне обзавидовался. С таким хозяином в доме не пропадешь.

До местной больницы мы добрались меньше чем за пятнадцать минут. Наталья решила проявить самостоятельность и первой оказалась у окошечка справочного бюро, буквально сунувшись туда головой.

– Шелепина Светлана Юрьевна выписана вчера под расписку в состоянии средней тяжести, – послышался поучительный голос дежурной.

Подругу ответ не удовлетворил:

– То есть как выписалась? Не могла она сама выписаться в таком состоянии. А с каким диагнозом она госпитализирована?

– Я вам человеческим языком говорю: выписана под расписку. – В голосе дежурной появилось раздражение: – Вы что, родственники? Нет? Ну так другими сведениями делиться не уполномочена!

– Простите, можно переговорить с лечащим врачом Шелепиной Светланы? – Димка молниеносно достал из бумажника визитку и сунул ее в окошко. – Хотелось бы кое-что уточнить с коллегой…

Очевидно, визитка возымела свое действие. Дежурная куда-то позвонила и тут же пригласила Дмитрия Николаевича проследовать в ординаторскую к Аркадию Анатольевичу, поспешив открыть моему мужу дверь через справочное отделение. Как я и подозревала, оставшиеся члены группы были удостоены многозначительного взгляда дежурной и крылатой фразы:

– А вас… я попрошу остаться…

От нечего делать мы вышли на улицу. Не знаю, что наговорила Наталья Мишке, но его уже явно тяготило это путешествие. Несколько раз он с тоской посмотрел на кучу лыж и лыжных палок, на небо, из голубого ставшим серым, и, наконец, на часы. Димки не было долго. Мы успели замерзнуть, погреться в машине, где моментально стало жарко от работающей печки, и опять вылезти на улицу. Я предложила отпустить несчастного Михаила, у которого был безнадежно испорчен выходной день.

Наталья неожиданно развеселилась, приседая и хлопая себя по коленкам от хохота:

– Представляю себе, как ты тащишься более десяти километров по неведомым дорожкам до кольцевой, а там наперегонки с иномарками шпаришь где-нибудь по обочине, скрипя потертым седлом!

– Почему седлом?

– Ну седалищем. Ты им перед отъездом приложилась, потом тебя еще в машине двигали, освобождая место для Бориса. Да ты не переживай. Я, как всегда, рядом буду. – Наталья заботливо подтянула молнию на моей куртке и вздохнула: – Ты была права. В смысле, насчет Светки. Так что наш сосед Володя никак не мог появиться в квартире с ее легкой руки. Слишком тяжелое для этого у нее состояние было.

– Наталья! Димке ни слова про ключ и фотографии. Убьет!

– Само собой…

Мы стояли на краю небольшого оврага недалеко от больницы и смотрели вниз на верхушки кустов, торчащих из сугробов. Михаил от скуки в двадцать пятый раз открывал капот машины, чтобы полюбоваться содержимым. Местные пейзажи ему, кажется, осточертели. В конце концов мы медленно поплелись к больнице. Похоже, Димка и здесь делает обход хирургического отделения.

– Твой муж – действительно классный специалист, – в унисон моим мыслям выдала Наталья. – Если бы со мной… нет, пожалуй, со мной – не надо… Если бы с моими знакомыми что-то случилось – не задумываясь, валялась бы в ногах у него, прося помощи. Только вредный очень…

Мы поравнялись с машиной, и в это время откуда-то с левого крыла больничного корпуса выкатился Димка. Он очень торопился. Так, что я успела испугаться, решив, что его преследуют. Но он приветственно поднял правую руку – левая была сунута в карман куртки – и крикнул:

– Ну что, покатаемся?

Михаил еще раз посмотрел на часы и обреченно кивнул: он, мол, понимает – здоровье бывшей соседки дорогого стоит.

Мы быстро юркнули в машину – не терпелось узнать результаты расследования Дмитрия Николаевича. Но он из вредности (Наташка права) долго и нудно объяснял Михаилу, куда следует проехать, потом попросил подругу освободить место штурмана и уселся на переднее сиденье, призывая нас полюбоваться красотами окружающей среды. Белое безмолвие уже несколько поднадоело, и Наталья, возмущенная пересадкой собственного тела на заднее сиденье, разинула рот, чтобы напомнить Дмитрию, кто он такой, но я во время толкнула ее в бок. Она хрюкнула и рот закрыла, посмотрев на меня с недоумением. Успокаивающим жестом я похлопала ее по руке, давая понять – своего мужа знаю лучше всех. Он только и ждет вспышки возмущения, чтобы усилить ее своим: «Ах, та-ак! Вообще ничего рассказывать не буду!» А вслух произнесла:

– Смотрите, какие красивые горы впереди! Надо же! Прямо саксонская Швейцария! Жаль только, лысые. Мы туда едем?

– Это не горы, – спокойно пояснил муж. – Это многолетняя свалка. Здесь вообще ничего не может расти. Миша, сейчас за поворотом налево будет речка. Главное, не прозевать мост. А через два километра начнутся лесопосадки. Там и остановимся. Часика два, я думаю, нам хватит?

Он обернулся. Глаза были хитрые, неискренние. На всякий случай я опять похлопала подругу по руке. Она, не отрываясь, смотрела вперед. Лицо у нее закаменело от напряжения. Представляю, как тяжело ей было сдерживать эмоции. Димка с удовольствием полюбовался на Наталью, потом переключился на меня, нахально подмигивая. Я продолжала усиленно изображать безразличие.

– Не понимаю, зачем надо краситься, если собираешься кататься на лыжах. Ну, нанесла визит людям. Неудачно, надо признать. Но сейчас-то зачем заново расходовать губную помаду? Зайцев очаровывать? Не понимаю!

– Ну и дурак, – не выдержав, отреагировала я.

Наташка отвлеклась от переднего стекла и тихонько похлопала меня по руке. Подруготерапия не удалась. На Димку выпала месячная норма осадков из упреков и угроз. Ничего не могу поделать с сидящей во мне с рождения натурой Тельца. Довести меня до состояния ярости трудно, но если уж довести!..