Шрифт:
– Я, между прочим, ездил к родной матери, – напряженно пояснил Димка. Контакт начал устанавливаться…
– …Но при этом заодно и наедается до утра, забыв отвезти матери теплый халат, который купила ей я. А что я? Голодная жена обязана сама о себе заботиться и помнить, что только она живет для других членов семьи. Все разбежались в разные стороны и всем на тебя наплевать! Все. Хватит! Пора и о себе подумать. Завтра чуть свет встаю на лыжи и начинаю вести здоровый образ жизни.
– Так и я с тобой, – вдруг объявил Димка.
Это в мои планы не входило.
– Нет уж! Зачем тебя утруждать? Завтрак, обед и ужин на завтра – в холодильнике. Пользуйтесь!
– Ты хочешь сказать, что и к ужину не приедешь? – Муж пытался шутить.
– Я хочу сказать: оставьте все меня в покое! Попрошу Наталью – она составит мне компанию.
– Значит, родной муж тебе в компанию не годится? Может, помимо Натальи, еще кое-кто намылился с вами?
Я промолчала, таким образом выбрав второй вариант ответа на оскорбление. Только не стала загадочно улыбаться. Нахмурилась. Окольный путь грозил выйти на финишную прямую маленького скандальчика…
Ан нет. Димка тоже пошел «переулками». Я молча выслушала все, что касается его беспросветной работы и неприкаянной личной жизни, в которой жене до него нет никакого дела. И вообще, все, что делается в нашем доме, делается без его ведома. Жена ни с того ни с сего и без всякого совета с ним берет себе отпуск от работы. Забыв, как крепятся ботинки на лыжи, собирается сутки напролет где-то кататься, обзаведясь для этих целей декоративными подушками…
– Нам они не достались, – внесла я свои коррективы.
– …А муж при этом считается лишним звеном. Не понимаю только одного – почему сразу не сказать правду: ты, Дмитрий Николаич, на фиг мне не нужен. Даже новоявленный сосед удостоился внимания, а тут…
Я упорно молчала. Знал бы Дмитрий Николаевич, от каких потрясений я берегу его нервную систему! Тогда бы так не разговорился. Назло ему, демонстративно перегладила все выстиранное белье. Терпеть не могу гладить. Моя вторая мама – свекровь – учила получать от этого удовольствие, но наука пошла впрок как-то однобоко. То есть в процессе глажки я успеваю мысленно решить много проблем, придумать что-нибудь дельное для дома, для семьи, отчего действительно получаю удовольствие, но вот заставить себя приступить к этому процессу – выше моих сил. Димка, решивший облегчить мою участь, купил мне «Калинку». Но она, во-первых, гладит не все и не так качественно, как утюг, а во-вторых, чтобы ее установить на стол и потом убрать, необходимо приложить некоторые физические усилия, что окончательно отбивает желание гладить. Пожалуй, надо потихоньку приобретать белье, которое можно вообще не гладить. Дорого, а что делать?
Димка продолжал ворчать. Я не слушала. Ко всему привыкаешь… Несколько раз он заглядывал на кухню и разочарованно морщил нос, поняв, что его выступления погоды не делают. Даже Элька, спавшая на табуретке, не обратила на них никакого внимания. Вот последнюю его фразу услышали мы обе: «Все равно вычислю – и убью». Кого и за что, не поняла. Вдаваться в подробности не стала. Отдыхает человек – и пусть себе отдыхает. Элька же глухо заворчала, спрыгнула с табуретки и улеглась под столом.
Детки из гостей вернулись около одиннадцати. Слегка пришибленные полученными впечатлениями. Алиса показывала кассеты с различными поездками за границу по турпутевкам. Все пришли к выводу: за границей хорошо, а дома – лучше. Лешик добавил:
– Если дома почти так же хорошо.
Алена порывалась рассказать о жизни Алисы, но я отказалась слушать. Завтра рано вставать. Элька меня поддержала. Как следует потянувшись, она покинула кухню, предоставив ее в полное распоряжение молодежи и тщательно обнюхав по пути в большую комнату Славкины ботинки, зевнула.
9
Уснула я почти сразу. Димка улегся никак не раньше часа ночи, умышленно создавая легкий шум. Сделала вид, что меня от усталости пушкой не разбудишь. В семь утра проснулась опять-таки от легкого шума и сразу же ощутила панику. Димка вытаскивал с лоджии свои… лыжи. Это могло значить одно из двух: либо он решил самостоятельно пойти своим лыжным путем, либо намеревался наглухо пристать к нам с Наташкой. Ни то, ни другое мне не нравилось. Завтракали в полном молчании. В половине девятого позвонила Наталья и напомнила, что ровно в девять мы должны стоять с лыжами у подъезда. Мне, хотя муж с кухни удалился, пришлось промычать только «угу-у».
Без десяти девять Димка в полном спортивном снаряжении и вместе с лыжами вышел из дома. Было слышно, как он поздоровался с соседом. Через пять минут после этого одновременно вышли мы с Натальей, тоже поздоровавшись с выглянувшим соседом. Я старательно закрыла дверь на ключ, уронив при этом лыжи на Владимира. Он привычно потер голову и не обиделся.
Михаил на машине подъехал только через полчаса. Ноги в лыжных ботинках успели замерзнуть. Мы с Наташкой по очереди бегали греться в подъезд. Синего микроавтобуса не было. Впрочем, он мог стоять где-нибудь в другом месте. Самое интересное началось, когда Михаил выскочил из машины, чтобы привязать наши лыжи к багажнику.
– Мои тоже туда же, привет! – раздался подозрительно знакомый голос, и мы с Наташкой резко развернулись в ту сторону, откуда он донесся, и уцепились друг за друга в попытке устоять на месте. Ботинки очень скользили. Сделав несколько экзотических па, наш тандем распался. Я больно приложилась задом о бордюр пешеходной дорожки, Наташка еще секунду повыкрутасничала, после чего жмякнулась плашмя рядом со мной. – Доброе утро, леди! – усмехаясь, произнес Димка. – Вам какая помощь больше нужна – медицинская, моральная или физическая? Ты, Миша, не отвлекайся на пустяки, привязывай лыжи.