Шрифт:
Тут она внезапно поперхнулся на полуслове и начала медленно краснеть… Пан Анджей, любитель как раз таких женщин, подогнал своего першерона, считай, что в упор и пристально изучал ту часть огромной груди, что выглядывала в вырез грязной рубахи.
— Моцный пан чего-то желает? — робким голоском этакой голубицы, пролепетала жидовка. — Я — Сара! Сара моё имя… Мой муж тут шинкарь, а я ему по хозяйству помогаю… немного.
— Да? — мартовским котом промурлыкал пан Анджей. — Тогда, наверное, ты можешь проводить меня в погреб, где вина хранятся! Ну-ка!
Он довольно ловко спрыгнул — даже не шлёпнулся на четвереньки, как обычно случалось, когда он пытался проявить молодечество. Кончар, правда, зацепился за стремя, и борьба с собственным оружием слегка испортила эффект, произведённый его прыжком. Однако, когда пан Анджей, приобняв жидовку за мягкие части, повёл её куда-то за шинок, мало кто в отряде усомнился, что победа будет за благородным шляхтичем. Чай не впервой!
Внезапно Марек чуть слышно хохотнул за спиной у пана Романа, который с некоторой завистью, смешанной с досадой, следил за приятелем.
— Что ты? — не оборачиваясь, поинтересовался пан Роман.
— Да эта… Ракель, что ли? Смотри, господин, как она на новую любовь пана Анджея смотрит! Как рысь! Того и гляди, когти выпустит, да прыгнет!
— Да и пусть её! — пожав плечами, ответствовал пан Роман. — Пойдём, что ли, госпожа моя!
Татьяна, опершись на его руку, вошла в шинок.
По двору, заполошно кудахча, метались курицы, за которыми, кудахча не менее шумно и дурно, носились служанки. Шинок медленно наполнялся жизнью. Что-то с грохотом опрокинулось в погребе…
2
Подтянув шаровары и затягивая потуже пояс на обширном пузе, пан Анджея с удовольствием и некоторой долей желания обозревал тело, белеющее наготой на мешках с репой. Да, место было не слишком романтичное, да и тесновато… Но жена шинкаря старалась в меру своих сил, пан Анджей мог быть доволен. Он и был доволен, чёрт побери! С момента выезда из Москвы, у него не было нормальной женщины. Эта дура, Ракель, царапалась и кусалась, визжала как кошка… В общем, одолев её сопротивление, пан Анджей так устал, что уже ничего не хотел. Вот сейчас — другое дело. Бедняжка Сара, не выла, хотя царапалась…
и сделала всё, чтобы он был доволен… и сейчас, вполне заслуженно, отдыхала, бесстыдно раскинув толстые ноги и нисколько не озаботившись тем, чтобы хотя бы прикрыться.
— Одевайся! — с неожиданно нахлынувшим раздражением сказал пан Анджей. — Муж ждёт!
— Да пусть ему крыша на голову свалится! — разразилась проклятьями жидовка. — Да чтоб он… Прости, мой господин… Наболело! Видишь ведь, шинок наш пришёл в упадок, во дворе — только грязь да куриный помёт, в сарае — лишь две коровы, а не дюжина, как бывало. Погреб, и тот пустой! Последнюю мальвазию выставим, чтобы вас, моцные паны, удоволить! Да я ради этого ничего не пожалею!
— Баню стопи! — буркнул пан Анджей, слегка смягчившись. — Попаришь потом, зайдёшь! Иди, иди!
Жидовка выскользнула, игриво зацепив по пути бедром. Пан Анджей, которого это прикосновение неожиданно взволновало, двинулся, было, следом… но в последний момент себя сдержал и пошёл в зал. Силы, так обильно потраченные, совершенно не лишним было бы подкрепить.
В зале было душно, стоял крепкий запах пота, ещё пахло пролитым пивом, жареным мясом и грязными портянками. Орлиным взором окинув зал и отметив, что бедняги жиды отсажены куда подальше, пан Анджей шагнул вперёд. Кажется, кто-то крикнул ему «осторожно», но было уже поздно. Нога пана Анджея, скользнув по чему-то жидкому, поехала вперёд, вторая осталась на месте, и пан Анджей под треск разрываемых портов плюхнулся со ступенек вниз. Колобком перекатившись через голову и ещё не очухавшись, он сразу же вскочил на ноги… Почему-то никто не осмелился смеяться над ним. Даже пан Роман. А Яцек, побледнев, вскочил с места и бросился с платком наперевес — отчищать белесые комочки, покрывшие новый кафтан его господина. Комочки эти издавали резкий и отвратный запах. Как будто это было блевотина… Блевотина?! Пан Анджей почувствовал, что его самого начинает поташнивать.
— Где здесь вода? — напряжённым голосом спросил он, лихорадочно отыскивая другой выход из зала, чтобы не пришлось шагать по размазанной по полу массе.
— Здесь, господин, здесь! — подхватив его под локоть, под его наиболее чистую часть, Яцек повёл разгневанного пана подальше от стола. А то что-то некоторые лихие шляхтичи зеленеть начали при виде своего командира…
— Ну, что ж! — сказал пан Роман, наконец-то получив возможность ухмыльнуться пошире. — Наш драгоценный пан Анджей в очередной раз влип в историю… Надеюсь, мы все сохраним молчание о ней, так как это не тот случай, разглашение которого не порушит чести!
Что шляхтичи, что казаки, все поддержали его речь одобрительными выкриками. И впрямь, позор — измазаться в блевотине — слишком велик, чтобы пан Анджей, с его-то гонором, пережил его бесследно. Другое дело, он вполне может обрушить свой гнев на того, кто разболтает эту историю… А в гневе пан Анджей был страшен! Пан Роман до сих пор с содроганием вспоминал, как они поссорились. Раздувшийся, словно кочет, низенький пан Анджей отчаянно пытался допрыгнуть до него, чтобы врезать кулаком именно по голове. Части тела пана Романа, находившиеся в пределах досягаемости, его не интересовали. С тех пор прошло много лет… Пан Анджей не изменился.