– Не могу, рано ей. Хлопот будет много у тебя, поверь мне. Я слышу музыку рисунка, да, ты прав, талантлива твоя Глаша, однако, лучше еще подождать.

– Ну, конечно, какую ценность представляет собой скромная девушка-художница, которых и так много в Демонете, по сравнению с такой красивой женщиной, хоть и новичком, которой далеко до победы над демонами, но оказавшейся фуэнсеном- тон Майского был язвителен.

– Единственным фуэнсеном в Демонете, заметь!
– Дэниэл повысил голос, - Предоставь мне самому решать в каких случаях делать исключения!

Ой, кажется они сейчас поссорятся, из-за меня. А интересно, я умею фуэн регулировать только на кухне или еще где-нибудь?

И я сделала попытку отвлечь их, чтобы предотвратить конфликт:

– Однажды я глядела на этот рисунок, и мне показалось, что я слышу ту самую музыку, под которую танцевала тогда, хотя я не уверена. Может быть, я ее просто вспомнила? Думаете, я могла и вправду слышать?

– Игроки с высокоорганизованной фуэрзой могут слышать звуки, ощущать запахи, восстанавливать диалоги, а иногда и считывать фуэрзу тех, кто присутствовал в момент изображенный на картине, - объяснил Майский, - причем, во всех мирах, включая реал, при условии, что картина написана художником с не менее тонкой и сложной фуэрзой, каковыми являются на сегодняшний момент выпускники моей школы. А вот автор музыки, которую я слышу, глядя на рисунок, достоин не менее пристального внимания, чем моя Глаша.

– И он находится под моей опекой, не сомневайся, - заверил его Дэниэл.

– Вот как? А почему же мы с ним до сих пор не знакомы?- спросил Майской с вызовом, - где же это дарование, если не секрет?

– В Чужом Городе.

– На стажировке, - расхохотался Майский.
– Допустим, а вот рамочка здесь зачем? Она же звуки приглушает, мешает считывать информацию и ограничивает кругозор. Кто это додумался ограничить рамкой пространство такого чудесного рисунка?

– Это Женя… сам сделал рамку, для меня.

– Когда?

– Когда мы уже почти расстались.

Дэниэл вдруг метнул на Майского быстрый взгляд и заговорил с ним так как будто считал его фуэрзу, и я не поняла несколько последующих отрывистых фраз, они видимо перескакивали через несколько ответов.

– Полина, вы позволите снять эту рамку, хотя бы на время?- спросил Дэниэл мягко и как-то особенно ласково, как разговаривают с больным ребенком, уговаривая его принять лекарство.

– Вы думаете, рамка тоже содержит комплот, да?

– Склонен думать, что нет. В Демонете не так просто найти элементы необходимые для заговоров, так как они запрещены. Но учитывая факт, что казадор начал работу в антикварном магазине как раз в те дни когда расстался с вами, то могу допустить, что ему подвернулись какие-нибудь древние материалы подходящие для этой цели …так я возьму ее, ладно?
– и админ уже протянул руки к рамке, но Майский его остановил:

– Не трогай рамку, Дэниэл. Лучше вызови эксперта.

Неужели я должна бояться Женю? Женю, ласкового, чудесного, с которым мы понимали друг-друга с полу-слова? Неужели он и впрямь опутал меня с ног до головы кознями и интригами всякими. Но зачем? За что? Видимо так и есть, иначе как объяснить, что какая-то сила будто бросает меня на защиту этой рамки, - я ни в коем случае не могу допустить, чтобы чужая рука коснулась ее. Я веду себя ужасно, кричу на них, сама поражаясь противной визгливости своего голоса.

– Не надо! Не трогайте ничего! Что вы из него злодея сделали? Вы меня и так уже совсем запугали. Не дам! Оставьте меня в покое!

– Ого!- взгляд Майского леденеет, -уж не заодно ли вы с ним, Полина?

– Но-но, - останавливает его Дэниэл,- потише. Я ручаюсь, что нет, я же считывал ее фуэрзу все это время. Полина, милая, успокойтесь пожалуйста. Неужели после всего происшедшего, казадор все еще имеет над вами такую власть?- Дэниэл смотрит на меня участливо. А позади него Ахх хлопает в сухие ладошки и тихим шепотком произносит:

– Пора. Время. В самый раз его запускать…- а дальше я не слышу из-за своего собственного крика.

– Он не имеет надо мной никакой власти! Надо мной никто больше не будет иметь власти! Никогда! А уж он наверняка. Я сама решу, что мне делать!

Вот она.. С трудом узнал ее в этом наряде. Никогда не видел ее раньше в вечернем туалете. На ней длинное черное бархатное платье с глубоким вырезом, на шее нитка жемчуга и волосы перехвачены лентой расшитой такими же крупными жемчужинами. И все же это она: те же мягкие, плавные, завораживающие движения, черты лица такие нежные и смех- звонкий и заразительный. Милая моя, ты еще не видишь меня, не знаешь о моем присутствии, a уже давно смотрю на тебя из-за колонны.

В ее руке бокал шампанского, похоже, она немного пьяна- уж больно громко хохочет. Как же она изменилась: ей никогда не нравился жемчуг, да и не подходит он ей вовсе. Она неловко чувствовала себя в платьях с глубоким декольте и терпеть не могла светских тусовок,- всегда искала поводов их избежать, а если не удавалось, то хотя бы удрать с них пораньше.

Я- то лучше других знаю, что ей больше по нраву пикники на берегу озера или тихие домашние вечера, - чай свежезаваренный, ветер бьющий в окна, и мы - рядом, совсем близко… и ей только бы прижаться к моему плечу и сидеть тихонько. И пила она раньше только красное вино, говорила, что оно не расслабляет и не сводит с ума как шампанское, а наоборот - проясняет ум и даже заостряет его, счищая налет ненужных и банальных мыслей, оставляя только самое важное,- и этим моментом надо пользоваться умело, чтобы зажечь собеседника… А вот шампанское заставляет человека говорить глупости, громко хохотать, повиснув у собеседника на плече. Да, она так говорила, а я еще удивлялся откуда такие мысли у нее, а вот не догадался же раньше, что она- фуэнсен. Это серьезный промах: ведь были же знаки это потверждающие, я должен был заподозрить когда она как-то сказала, что сразу узнает по запаху кофе сваренный мной для нее из тысячи других. Догадайся я раньше - все пошло бы совсем по-другому: мы бы все давно получили каждый, что хотел, я - разрешение для казадоров на вход в миры Голденгейта, а Полинка- меня и любви такой как ей хочется.