– А если Мансана не захочет меня принять?

– Почему же? Сдашь экзамены и будешь учиться. Окончательное решение зависит от комиссии.

– А вдруг я не сдам?

Он пожимает плечами:

– Не представляю как это возможно. В твоем случае- это просто формальность. И все же не понимаю почему Манасана уперлась и что сама Сорочинская против тебя имеет - и впрямь- загадка. Будешь слушать фуэрзу - все сдашь прекрасно.

– Я не уверена, что у меня получится… слушать фуэрзу.

Он приглядывается ко мне внимательно:

– Ну есть заскок эмаята, но небольшой, я его даже не сразу заметил. Надо раскачать его немножко и он сам установится как надо.

– Ты знаешь ДИМа?

– Не имел чести. Это кто?

– Дел игрушечных мастер, из голденгрейна админа. Он сказал, что мне нужен мастер с другого уровня, который разбирается в фуэнсенах. Он тоже говорил про заскок эмаята…- я хватаю Стаса за руку, - помоги мне пожалуйста!

– А я что делаю?- удивляется тот.

– А как раскачать эмаят?

– Не как, а чем.

– Чем же?

– Тем же из-за чего он заскочил.

– Он заскочил из-за того, что меня очень обидел, даже предал человек, которого я люблю… любила… мой партнер, .вернее, бывший партнер.

– Не тот ли из-за которого ты отказалась от Золотых Ворот?

Мало того, что Стас опять считывает фуэрзу, теперь он теперь может делать это без препятствий; после того как я съела приготовленную им еду, моя пунтийя слетела прочь и я чувствую себя беззащитно голой. Вот как? Неужели я тоже так когда-нибудь смогу- считывать фуэрзу того кому приготовлю еду своими руками?

– Так любишь его или любила? Я вижу, но ты скажи сама. Вслух. Сама себя услышь.

– Я вообще ничего не чувствую, - ответ слетает сам с верхнего слоя фуэрзы- я не могу любить такого человека, его как будто нет.

– Да, я вижу где заскок. Любовь есть, даже страсть, а объекта ее твоя фуэрза выбросила из себя отчего эмаят застыл - будто качеля зацепилась за ветки дерева. Надо раскачать пока погода не изменилась, а то ее дождем польет, снегом засыпет а то еще заледенеет совсем.

– Не пугай меня.

– Для раскачки придется испытать к нему чувство, хоть какое-нибудь. Полина, человек этот есть, он существует, впусти его в свое сознание, пусть он запрыгнет на качелю. Любые возникающие эмоции и действия с ним связанные, раскачают эмаят, а заодно развяжется самый крупный из всех узлов. Не бойся чувствовать, Полина. В твоей власти столкнуть его с качели и качаться самой, налегке или пригласить кого захочешь.

– Но я бы предпочла о нем не думать, забыть, будто его никогда не было. Он все равно будет наказан рано или поздно.

– Э, стоп! Это работает в реале, но не в мирах Голденгейта. Админ реала предпочитает наказывать всех сам по той причине, что месть обычного жителя реала может превысить его полномочия и породить новое зло, образуя бесконечную цепочку злодеяний.

Меня так поражает это словосочетание- админ реала, что я ошарашенно молчу целую минуту, а Стас продолжает:

– Когда админ реала решает, что игрок должен сделать это сам, то создает ситуацию, не оставляя ему другого выхода, но это бывает крайне редко. В мирах Голденгейта - другие законы, это мир избранных. Если ты не делаешь ответный ход, соблюдая правила, то есть слушая свою фуэрзу, то движение прекращается, - наступает мертвый штиль. А если действуешь или бездействуешь против своей фуэрзы, то это- нарушение демокодекса.

– Что же мне делать?

– То, что другой за тебя никогда не сделает и никогда не подскажет тебе что именно нужно делать. Чтобы тебе хотелось, отвечай, не думай, ну?

И ответ слетает сам:

– Заставить его пожалеть о том, что он сделал.

– Нормальный ход.

– Но как же я это сделаю если он далеко? Как же заставлю его пожалеть? Его выгнали из Демонета за несоблюдение правил.

– Всегда есть варианты.

Мы выходим за Южные Ворота. Зеленые стрелочки-указатели мелькавшие на обочине дороги исчезают.

– Вон там я живу,- я показываю ему на калитку дома. Он продолжает идти рядом, и не думая замедлять шаг. Тогда я останавливаюсь:

– Спасибо, Стас, что проводил и объяснил все.

Но он не воспринимает мои слова как прощанье, напротив, он с большим интересом разглядывает калитку и мне ничего не остается как достать из кармана свой музыкальный ключ и отворить ее. Он распахивает калитку сам и вдруг громко присвистывает от удивления. Ключ немедленно подхватывает его свист, я трясу его, чтобы он затих, но Стас не обращает на ключ никакого внимания. Он смотрит на темно-красную дощатую дверь дома, увитую диким виноградом такого же цвета, и спрашивает: