– Влас, уходи, – сквозь зубы процедила Дина.

– Не пойду. Давай по-хорошему договоримся!

Гера отдернул занавеску и вошел в комнату.

– Выйди, пожалуйста, – попросил он.

– Оба-на! – воскликнул парень, увидев его, и театрально запричитал: – Все! Конец жизни! В собственном доме уже покоя нет. Защитники появились! Куда там нам…

Гера легко толкнул парня в плечо. Тот нарочно повалился спиной на ковролин и стукнулся головой о пол.

– У-у-у! – протянул он, нехотя поднимаясь на ноги. – Уже руки в ход пошли! Уже живьем в собственном доме убивают… Куда нам, слабым и беззащитным, деваться? Нам некуда, у нас ни бицепсов, ни трицепсов нет, мы отбросы общества…

Он подошел к двери, широко открыл ее и, сплюнув под ноги, вышел. Сквозняк снова подхватил занавеску. Она заколыхалась, словно голубое пламя. Дверь, стремительно разгоняясь, с грохотом захлопнулась.

– Ну сколько раз можно повторять!! – опять закричала мачеха. – Когда ты прекратишь устраивать в доме сквозняки?!

– Зачем ты вмешивался? – не глядя на Геру, жестко спросила Дина.

– Я помог ему выполнить твою просьбу.

– Я же тебя просила не открывать рот!

– Да ладно тебе! – Гера попытался смягчить ее гнев. – Мы очень вежливо друг с другом поговорили!

– Ты совсем его не знаешь! Это дерьмо нельзя трогать! Он ненормальный! Он такое может отморозить, что тебе и не снилось! Ты отсюда уйдешь, а мне с ними жить!

Гера мысленно выругался. Хотел как лучше, а на самом деле усложнил девчонке жизнь.

– Извини, – сказал он. – Больше не буду. Хочешь, пойду и перед ним извинюсь?

– Я тебе пойду, – пригрозила Дина кулаком. – Закрой рот, пока я его скотчем не заклеила.

Гера грустно улыбнулся.

– Все, – сказал я. – Молчу. Никуда не смотрю. Ни к чему не прикасаюсь. Не дышу. Не слушаю…

– Значит, так, – произнесла Дина тише. – От своего мнения я не отказываюсь. Твои домыслы – это твои домыслы. А моя позиция остается прежней. Я буду писать об «Исповеди» так, как наметила. Никаких претензий у меня к Назаровой нет. Она просто озвучила бредни ведущего. Понял?

– Понял, – ответил Гера. – Ты будешь писать правду. Ты всегда пишешь правду. Счастливо оставаться!

Оглушительно шарахнула молния. Придерживая дверь, Гера вышел из комнаты. На улице торжествовал вселенский потоп. Падающая с небес вода грохотала так, словно рядом вел бой артиллерийский дивизион стодвадцатимиллиметровых гаубиц. По улице текла полноводная река, и автомобили, поднимающие тучи брызг, напоминали быстроходные моторные лодки.

Гера вышел из-под козырька подъезда и содрогнулся от холодного душа, под который попал. Обернулся, посмотрел на светящиеся окна. Он ни на что не рассчитывал, и все же под сердцем неприятно кольнуло, когда увидел пустой балкон на четвертом этаже и наглухо зашторенное окно.

Лес был наполнен запахом такой девственной свежести и чистоты, что у Геры закружилась голова. Это было совсем некстати, потому что колеса велосипеда и без того увязали в размытой дождем глине, как блин в меду, и ему было очень непросто удерживать равновесие.

Было давно за полночь. Последней электричкой и дежурным автобусом он добрался до мастерской, где пересел на велосипед и поехал домой. По тропе среди сосен, по утрамбованным иголкам, которые легко пропускали через себя влагу, велосипед катился довольно резво. Но как только он въехал в березняк, начались проблемы. Несколько раз его заносило, и он падал в мокрую траву. Обрызганный с ног до головы грязью, в тяжелых от глины кроссовках, Гера спустился к мосту через речку.

Вода тихо журчала в темноте. Пахло рыбой и водорослями. Слева от моста была глубокая яма, и вода в ней казалась неподвижной и гладкой, как зеркало.

Он не стал бороться с соблазном и, раздевшись, полез в воду, на глубину. Черная, покрытая россыпью звезд, кажущаяся маслянистой, вода обожгла тело. Он сделал несколько сильных гребков, подавляя в себе крик восторга, потом повернулся на спину и застыл на воде.

Тишина была настолько плотной, что казалось, будто звенит колючее звездное небо, рваная полоса которого проглядывала через неплотно сросшиеся кроны деревьев. Он думал о Дине. Он ее жалел, несмотря на то что она была с ним так резка. Живет с истеричной мачехой и психически неуравновешенным сводным братиком. Врагу такого не пожелаешь. Потому-то она с Герой особенно и не церемонилась. Не до манер, когда нервы взвинчены до предела.

Он стал мечтать о том, как вдруг станет богатым, купит квартиру и подарит ее Дине. Он принесет ей ключи, но она не прикоснется к ним. Она гордая… Скажет, что неподкупна, никаких подарков не примет и, несмотря ни на что, будет писать только правду. Потом Фризов уволит ее с работы, а больной на голову братец, не добившись инцеста, выгонит Дину из дому. И Дина придет к Гере в мастерскую. Он будет ковыряться в моторе, руки его будут выпачканы в смазке, вокруг будет витать запах бензина и горячего металла. Она тихо подойдет к нему и опустит ладони ему на плечи – точь-в-точь как это сегодня сделал он…