– Спасибо за приглашение…

Назарова остановила его легким движением руки.

– Сядь. Прошу тебя, сядь. Я позвала тебя не для того, чтобы сыпать соль на раны. Я хочу помочь тебе.

Влас нерешительно топтался у столика, задевая головой край пестрого зонтика.

– Мне никто не сможет помочь, – ответил он, тем не менее вновь опускаясь на стул.

– Ты ее любишь, – сказала Назарова, поднося сигарету к губам. – А потому жалеешь, потому готов простить ей измену.

Влас молчал, борясь со слезами. Голова его начала дергаться, словно об его лоб ударялись и отскакивали теннисные мячики.

– Да, жалко, – не сразу сознался он. – Потому что она молодая и глупая. Она мечется и сама не знает, что хочет. Макса нет, Лемешев с нами порвал, можно начать нормальную жизнь. Я предлагал ей остановиться, но у нее нет тормозов. Жениться, потом разводиться, потом судиться! Она сумасшедшая! От этих грязных денег надо бежать сломя голову, а она собирается поднимать шум!

Мимо них мчался поток машин. Солнце плавило асфальт. Горячий воздух дрожал над тротуаром. У бочки с квасом стояла очередь.

– Двадцать девятого у них свадьба, – сказала Назарова, глядя через затемненные очки на прохожих. – Помнишь, что по этому поводу сказал Шурик?

– Какой Шурик? – не поднимая головы, отозвался Влас.

– Он сказал: «Свадьбы не будет».

Она взглянула на Власа и улыбнулась.

– Доверься мне. И к тебе вернется все, что у тебя отняли.

– Если бы, – вздохнул Влас, но это уже была игра. Говорить с Назаровой и не верить ей было невозможно.

Она щелкнула замком сумочки, вынула крупную купюру и протянула ее Власу.

– Расплатись за кофе, – сказала она, поднимаясь со стула.

Необходимость изображать возмущение и возвращать Назаровой деньги тотчас отпала, потому как она уже повернулась к Власу спиной и грациозной походкой пошла к обочине, где был припаркован ее новый автомобиль – красная спортивная «Ауди» с номерным знаком В402ОС.

Непонятно зачем Фризов выстроил всех в одну шеренгу, словно почетный караул для встречи высокого гостя. Девочки млели от жары и дырявили асфальт каблуками. Сам Фризов с двумя замами стоял в тени монастырской стены.

– Едут! – крикнул ответственный секретарь.

Весь порядок тотчас был нарушен. «Почетный караул» рассыпался на глазах. Девушки, держа букеты над головой, словно маскируясь ими, кинулись к машине и одномоментно окружили ее. Фризов поморщился, глядя на то, как рушится его сценарий, щелкнул пальцами и приказал:

– Шампанского!

Дину, едва она вышла из машины, сразу же завалили цветами. Девчонки визжали от восторга и зависти. Часть фаты оказалась зажатой дверцей машины, середина намоталась на шею свидетельнице. Гера, несмотря на свой белый костюм, на фоне невесты выглядел бледно. Его несколько раз толкнули и мазнули по плечу губной помадой. Приподнимая подол подвенечного платья, Дина шла в тесном кругу своих подружек и цветов, словно надела на себя клумбу. Мужская часть редакционного коллектива сдержанно аплодировала. Верстальщик нес молодоженам поднос с бокалами. Фризов вытаскивал из нагрудного кармана толстый конверт.

Дина, очень женственная и юная в наряде невесты, раскраснелась от чувств. Она держала Геру под локоть обеими руками, и подол ее платья скользил по асфальту. Две видеокамеры с двух сторон фиксировали каждый их шаг.

– Мне не верится, что это происходит со мной, – шепнула Дина Гере.

– Мне тоже, – ответил он. – Ты очень красивая. Тебе все завидуют.

– И тебе тоже… Сейчас Фризов станет меня целовать и размажет весь макияж.

– Ну, дорогие мои! – сказал главред и широко развел руки в стороны.

Бабулька в белом платочке, стоящая в толпе любопытствующих в воротах монастыря, приблизилась к Гере и шепнула:

– Поторопитесь, батюшка уже ждет.

Торопиться в такой обстановке было трудно. Сначала молодые выпили шампанского, затем Фризов принялся обнимать Дину, представлять ее редакционному коллективу и рассыпать эпитеты. В воротах образовалась толчея. Время от времени над головами толпы взлетали пробки шампанского.

Кто-то легко потянул Геру за рукав. Он обернулся и увидел среди зевак Власа.

– Поздравляю, – сказал он, протягивая Гере руку. Тот машинально пожал ее и постарался протиснуться в круг, где Фризов проводил импровизированный митинг. Принимать поздравления от Власа, от этого малоприятного человека с бледным, болезненным лицом и дергающейся головой, ему не хотелось, но толпа, словно нарочно, отгородила его от невесты живой стеной.

– Я тебе очень завидую, – говорил Влас, цепко глядя в глаза Гере. – Ты, конечно, балдеешь. Такую девочку взять в жены.

– Хорошо, хорошо, – ответил Гера, вставая на цыпочки и глядя на курчавую голову Фризова. Тот, продолжая прижимать к себе невесту, громко рассказывал о ее творческом пути и таланте.