Она сонно улыбнулась ему. Это была страшная минута: Тревицу показалось, что она захочет продолжения; но она всего лишь перевернулась на спину. Тихим и сытым голосом она произнесла:

— Я правильно угадала с самого начала. Ты — король в любви.

— Мне следовало быть умеренней, — скромно сказал Тревиц.

— Чепуха. Ты все делал правильно. Я боялась, что ты тратил силы на эту молодую женщину, но ты заверил меня, что это не так. Ведь это правда?

— Разве я показался тебе пресыщенным?

— Нет, — сказала она и захохотала.

— Ты еще думаешь о психическом зонде?

Она снова засмеялась.

— Ты что, с ума сошел? Чтобы я захотела потерять тебя теперь?

— Может быть, лучше будет потерять меня на время…

— Что?! — Она нахмурилась.

— Если я все время буду около тебя, моя… моя дорогая, через какое время глаза начнут замечать, а рты перешептываться? Если я отправлюсь со своей миссией и периодически буду возвращаться на Компореллон для доклада, тогда для нас естественно будет уединяться. А моя миссия действительно важна.

Она задумалась, лениво почесывая правое бедро. Потом ответила:

— Ты прав. Это ужасно, но ты прав.

— И не думай, что я не вернусь, — сказал Тревиц. — Не такой я безмозглый, чтобы забыть, что ждет меня здесь.

Она улыбнулась ему, нежно погладила по щеке и, глядя ему в глаза, спросила:

— Тебе было хорошо, любимый?

— Более, чем хорошо, дорогая.

— Но ведь ты из Сообщества, мужчина в самом расцвете сил, с самого Терминуса. Ты, наверное, избалован женщинами…

— Я никогда не встречал никого похожего на тебя, — с чувством ответил Тревиц (и он сказал чистую правду).

— Ну, если ты так говоришь… — удовлетворенно сказала Лизалор. — Но от старых привычек трудно избавиться. Я не смогу заставить себя доверять мужчине без страховки. Вы с Пелоратом сможете продолжать свою миссию, после того, как я с ней познакомлюсь и одобрю, а женщину я оставлю здесь. Не беспокойся, с ней будут хорошо обращаться, но твой Пелорат из-за нее станет часто возвращаться на Компореллон, даже если ты в энтузиазме захочешь продолжать миссию.

— Это невозможно, Лизалор.

— Да? — Ее глаза сразу выразили подозрение, — Почему невозможно? Для чего тебе нужна эта женщина?

— Не для любви. Я говорил тебе, она принадлежит Пелорату и не интересует меня. Она совершенно не похожа на тебя.

Лизалор почти улыбнулась, но спрятала улыбку и сказала сурово:

— Тогда почему же ты не хочешь, чтобы она осталась на Компореллоне?

— Она должна быть с нами, потому что она нужна для нашей миссии.

— Хорошо, в чем же заключается твоя миссия? Пора рассказать мне.

Тревиц колебался очень недолго. Придется сказать правду. Ему не приходило в голову ничего более убедительного.

— Послушай, — сказал он, — Компореллон, может быть, и древняя планета, но не самая древняя. Человеческая жизнь началась не здесь. Древние люди прилетели сюда с какой-то планеты, но, возможно, жизнь началась и не там, а на какой-то еще более древней планете. В конце концов, можно дойти до той планеты, на которой началась человеческая жизнь. Я ищу Землю.

Перемена, внезапно происшедшая с Лизалор, ошеломила Тревица.

Ее глаза расширились, она судорожно вздохнула, и каждый ее мускул напрягся, хотя она по-прежнему лежала в постели. Ее прямые руки взлетели вверх со скрещенными средним и указательным пальцами.

— Ты ее назвал… — хрипло прошептала она.

Она больше ничего не сказала, она не смотрела на него. Она медленно опустила руки и села спиной к нему. Тревиц лежал застыв.

Он вспомнил слова Мунна Ли Компора, сказанные в пустом туристском центре на планете Сейшелы. Он услышал, как тот говорит о Компореллоне, планете своих предков, той самой, на которой находился теперь Тревиц: "Они на этот счет суеверны. При упоминании этой планеты они поднимают вверх обе руки со скрещенными большим и указательным пальцами, чтобы отвести беду".

Какой толк вспоминать задним числом!

— Что такого я сказал, Мица? — пробормотал Тревиц.

Она покачала головой, встала, гордой походкой прошла через комнату и вышла за дверь. Дверь закрылась, вскоре послышался шум льющейся воды.

Ему ничего не оставалось, как ждать, голым и жалким. Он не знал, присоединиться к ней в душевой или не стоит. И поскольку он довольно долго был лишен душа, он тут же почувствовал потребность в нем.

Наконец она вышла и молча стала собирать одежду.