Тревиц отвернулся. Блисс сказала:

— Подождите!

— Да? — повернувшись к ней, устало сказал Тревиц.

— Я совершенно ясно вижу, что вы грустны и подавлены. Я не собираюсь зондировать ваш разум, но, может быть, вы скажете мне, в чем дело? Вчера вы сказали, что в этой системе нашлась подходящая планета, и выглядели очень довольным. Надеюсь, вы не ошиблись? Эта планета никуда не делась?

— В системе есть подходящая планета, она никуда не делась, — ответил Тревиц.

— И у нее подходящие размеры?

Тревиц кивнул.

— Раз она подходящая, то и размеры тоже. И удаление от звезды.

— Так в чем же дело?

— На этом расстоянии уже можно проанализировать атмосферу. Оказалось, что ее практически нет.

— Нет атмосферы?

— Практически нет. Эта планета непригодна для обитания, а другой подходящей планеты в системе нет. Так что и третья попытка у нас с нулевым результатом.

Пелорат стоял в дверях пилотской каюты и мрачно молчал. Он смотрел на грустного Тревица и, очевидно, надеялся, что тот сам начнет разговор.

Но Тревиц не начинал. Его упорное молчание тянулось бесконечно.

Наконец Пелорат не выдержал и робко спросил:

— Что мы собираемся делать?

Тревиц поднял глаза на Пелората, потом отвернулся.

— Высадимся на планете, — сказал он.

— Но, если там нет атмосферы…

— Это утверждение компьютера. До сих пор компьютер говорил мне то, что я хотел услышать, и я это принимал. Теперь он говорит мне то, чего я слышать не хочу. Я должен проверить. Может быть, он все-таки способен ошибаться, и мне хочется, чтобы он ошибся на этот раз.

— Так вы думаете, что он ошибается?

— Нет, не думаю.

— Может быть, вам пришла в голову какая-нибудь причина, из-за которой он мог ошибиться?

— Нет.

— Тогда зачем, Голан?

Тревиц наконец развернул свое кресло, и Пелорат увидел его лицо, искаженное отчаянием.

— Разве вы не видите, Янов, — сказал он, — что я не знаю, что делать? Мы ничего не узнали о Земле на первых двух планетах, теперь и эта оказалась пустышкой. Что мне делать? Странствовать с планеты на планету и приставать ко всем с вопросом: "Простите, где Земля?" Слишком хорошо она замела свои следы. Нигде нет улик. Мне даже кажется, что если мы встретим улику, то Земля устроит так, что мы ее не заметим.

Пелорат кивнул.

— Я тоже об этом думал, — сказал он. — Вы не возражаете, если мы это обсудим? Я вижу, старина, что вы не в настроении, и, если не хотите обсуждать, я оставлю вас в покое.

— Ладно, обсудим, — проворчал Тревиц. — Мне все равно нечего делать.

— Похоже, вы не очень-то хотите со мной разговаривать, сказал Пелорат, — но, может быть, обсуждение принесет какую-то пользу. Пожалуйста, остановите меня, как только почувствуете, что не в силах терпеть… Мне кажется, Голан, что Земля не обязательно принимает только пассивные меры, чтобы скрывать себя. Может быть, она не просто стерла сведения о себе. Что, если она сфабриковала ложные сведения и активно работает над созданием такого прикрытия?

— Как это?

— Ну, например, мы слышали в разных местах о том, что Земля радиоактивна. Если это так, то к Земле нельзя приблизиться, тем более высадиться на ней. Даже если бы у нас были роботы, возможно, и они не смогли бы исследовать Землю, так как не перенесли бы радиоактивности. Какой тогда смысл ее искать? И, таким образом, она остается в неприкосновенности, даже если она не радиоактивна, разве что явятся случайные посетители. Но и тогда для нее возможны еще какие-нибудь средства маскировки.

Тревиц нехотя улыбнулся.

— Как это ни странно, Янов, но мне тоже приходило в голову нечто подобное. Я думал, что, может быть, легенды об огромном спутнике, о газовом гиганте с тройным кольцом и радиоактивности придуманы специально. Мы будем искать планету по этим признакам и не заметим Землю, у которой на самом деле нет ни гигантского спутника, ни газового гиганта с тройным кольцом, ни радиоактивности, и пролетим мимо… Я даже худшее себе представлял.

— Разве может быть хуже? — спросил ошарашенный Пелорат.

— Еще как… Такого рода мысли приходят в голову среди ночи, когда разум сам себе изобретает причины для огорчения. Что, если у Земли неограниченные возможности, чтобы прятаться? Что, если мы можем проскочить мимо Земли и не увидеть ни ее спутника, ни окольцованного газового гиганта? Что, если мы это уже сделали?

— Но если вы верите в такое, тогда зачем мы…

— Я не говорил, что верю. Я говорил о ночном безумном бреде. Поиск мы продолжим.

— Долго ли, Голан? — после некоторого колебания спросил Пелорат. — Когда-нибудь нам придется сдаться.