– Что ты! Что ты! Так нельзя. Ах, ты ничего не знаешь! Ничего не знаешь. За мной следят. По пятам ходят... Витя, сколько стоит эта кружка? Не знаешь?

– Кружка пива? Ну, четвертак, ну, тридцать. Кельнер, сколько?..

– Молчи! Ради Бога, молчи... Не пиво в кружке... Сама кружка сколько стоит? Старинная она, что ли?

На шепот Яши невольным шепотом отвечал Виктор, склонившись над мрамором стола:

– Да что такое? Кто следит? Почему? А кружка? Кружка дрянь. Немецкая современность. А на что тебе?

Яша локтем, будто нечаянно, столкнул кружку со стола на каменный пол. И сказал:

– Ах!

Подбежал слуга.

– Ах, кружка разбилась. А я пива не допил. Вот случай. Ну, да все равно. Потом выпью. Успею. Сколько вам за кружку?

Слуга пошептался с немцем-хозяином. Подошел. Согнулся.

– Четыре рубля. И за пиво сорок.

Расплачиваясь, Яша голосом искусственно веселым говорил громко:

– Так я, Витя, пива-то и не допил. Ну, мы к тебе пойдем. У тебя выпьем. Люблю пива выпить.

А Виктор ворчал.

– Ноги промочил. Скорее же. Иди.

На набережной говорили:

– Зачем кружки бить? Кто следит? Шпики?

– Да.

– Ну?

– Ах, ты не понимаешь. За мной следят... Корнут этот и комендант... То есть опека... Нет, не опека уж теперь, а будто я... Идем скорей к тебе... Будто я отравить их всех хочу.

Поглядел на Яшу Виктор долгим взглядом. Сказал:

– Идем. Там расскажешь. Нет, молчи, молчи. Там. Ты как заяц травленный. На тебя лошади извозчичьи косятся.

– Вот видишь...

– Молчи. Идем.

По лестнице поднимаясь, Яша оглядывался, останавливался, прислушивался, не стукнет ли входная дверь.

– Ну, вот и дома. Болтай теперь.

Пальто сняв, а шляпу на голове забыв, стоял Яша, то на Виктора глядя, то на картину его. А Виктор на оттоманку сел.

– ...Следят. О, как они меня измучили. Ну, к чему мне отравлять отца? И, главное, разве я на это способен? Ну, смотри. Разве способен? Опека, да. Я про Корнута говорил. И то слегка. А там крик. Комендант, то есть папаша, в слезы. Сегодня, кричит, Корнута в опеку, а завтра меня. Знаю, кричит, эти штуки. Ну, maman, конечно... А я для Корнутовой же пользы... Обирают его. И совсем он сбесился. На черносотенные организации жертвует.

– Да кто следит? Здесь-то кто следит? Не пойму.

– Слушай! Слушай! Противно мне стало. Выяснял я им, выяснял, и противно стало. Реже я стал к ним... Заперся. Почти как тогда Антон. Ну, я тебе сразу скажу... Сразу. Я стал подозревать... То есть они стали меня подозревать, а я заметил... Коська этот... Слушай! Нет, нет! Не могу я...

Обеими руками за волосы взявшись, ходил по комнате Яша, глазами круглыми никуда не глядя; ходил враскачку, но не так, как раньше, не так, как помнил то Виктор. И вот понял Виктор, что видит нового Яшу. Лицо его - чужое лицо. И повадка будто не Яшина. Будто себя прежнего, недавнего копирует. А стеклянные глаза - это уж совсем новое. Замолчавший, ходил Яша по комнате. Как слепой ходил. Лишь натолкнувшись на что-нибудь, останавливался. И чуть виновато улыбнувшись на мгновение, опять шел куда-то. И то правой рукой, то левой, пальцы растопыривая, перед лицом своим тряс.

И, как в судороге, пальцы были скрючены. Перед Виктором остановившись, о ноги Виктора ногами задев, сказал, как проснулся:

– Понимаешь?

– Мало.

– Нет! Нет! Ты скрываешь. Тебя известили. Предупредили. Но пусть. Но пусть. Ведь ты-то не веришь? Не веришь?

– Слушай, Яша...

– Нет, стой! Не веришь? Мне важно. Ты с ними? Что тебе известно? Ты с этими, которые следят? Тебе поручено в Петербурге... Я вижу...

– Ну, милый брат. Садись-ка в это кресло. И по порядку все. Обстоятельно.

– Обстоятельно! Что я могу теперь? Вот и ты против меня. А я сюда ехал, чтоб все ты выяснил... И должен ты им сказать, что я... что они заблуждаются... и напрасно на меня взвели... чтобы maman оставила свое... Ты знаешь мой характер. Не могу я, чтоб подозревали. А тут... Ну какой я отравитель! Ну, посмотри. Похож я разве на отравителя? Нет ты честно.

– Ты похож на безумного.

– Ну, вот! Ну, вот! Я же говорил: они меня сведут с ума. Ну, разве можно подозревать человека? В таком деле подозревать человека? А тут этот медный купорос...

– Почему медный купорос?

– Стой, стой! Я химией занимался. Я на естественный хотел. С горя я опять в университет хотел. Ну, химия. Химия - светлая наука. Ну, склянки разные. Уходил, комнату запирал. А тут пришел раз, открыта комната. А на столе у меня медный купорос. Кто дверь открыл? Не знаю. Может, я сам по рассеянности. Мне скрывать нечего. Но не люблю. И тут Коська этот всегда. Но какой же это яд - медный купорос? Конечно, яд, но не такой яд, каким людей травят. То есть тайно травят... Медный купорос! Как оправдаться мне? Зачем у меня был медный купорос?