Проложив дорожку поцелуев от ее горла к груди, он подумал, что может опьянеть от одного прикосновения к ее нежной коже. Он задохнулся, прикоснувшись губами к ее груди, потом потерся об нее щекой. Лизнув ее сосок, он легонько подул на увлажнившийся бутон.

Клара застонала, запустив пальцы в его волосы. Прижавшись щекой к ее груди, он чувствовал, как бьется ее сердце. Он переключился на другой сосок, сжавшийся в тугой комочек. Стараясь не испугать Клару, Саймон осторожно провел рукой по ее животу, спускаясь вниз, и легкими как перышко движениями стал гладить ее между ног в ожидании, когда она как следует увлажнится.

Клара закрыла глаза, дыхание ее стало неровным, бедра задвигались в ритме любви. Она выгнула спину и широко раздвинула ноги, приглашая его войти. При виде этой картины Саймон больше не мог себя сдерживать. Он видел, что Клара полностью готова принять его, и вошел быстрым мощным толчком.

Наткнувшись на препятствие, он преодолел его и вошел глубже. Клара коротко вскрикнула, и он напряженно застыл, но она притянула его к себе и обхватила его спину ногами.

– О, Саймон, – простонала она и задвигала бедрами, стараясь впустить его как можно глубже в горячие шелковистые глубины своего лона.

Их сплетенные тела двигались в быстром и яростном ритме любви. Он видел, когда Клара достигла высшей точки наслаждения. Она задрожала, выкрикивая его имя, и он извергнул в нее свое семя. Взрыв наслаждения был таким мощным, что его затрясло. В изнеможении он упал на нее. Он упал на Клару.

Еще никогда в жизни он не испытывал такого беспредельного счастья. «Как же я раньше этого не понимал?» – подумал Саймон. Ему хотелось лежать так вечно: уткнувшись лицом в ее волосы, чувствуя под собой ее влажное от испарины тело.

А потом он вспомнил.

Он скатился с нее и сел.

Клара повернулась на бок. Она улыбалась ему с тихим обожанием во взоре, которое должно было наполнить его гордостью. Вид ее божественных форм должен был снова привести его в состояние полной готовности.

– Но его внимание отвлекло красное пятно на снежно-белой простыне.

Он был настолько потрясен, что его пробрал озноб.

– Девственница. Черт возьми, Клара, ты девственница!

Возглас Саймона спустил Клер с облаков на землю. Чувствуя себя совершенно беззащитной, она только молча смотрела на него. Осознав свою наготу, она облокотилась на подушки и набросила на себя простыню, постаравшись закрыть предательское пятно.

Почему она решила, что Саймон ни о чем не догадается?

Да потому что она вообще не подумала об этом. Когда он поцеловал ее, она утратила способность думать, растворившись в чувственном наслаждении. Каждая клеточка ее тела звенела от пережитого наслаждения. Она даже в самых смелых мечтах не могла представить, что близость с мужчиной так упоительна.

Он продолжал смотреть на нее, ожидая ответа. Собрав остатки достоинства, Клер вздернула подбородок.

– Да, это правда. Но у меня были причины…

– Да уж, черт побери, хотелось бы услышать, что это за причины…

– Я не буду ничего объяснять, если ты будешь чертыхаться, – оборвала его Клер.

На щеке у Саймона дернулся мускул. Он запустил пальцы в волосы и растрепал их, отчего стал еще красивее.

– Прости, – ровным голосом сказал он, сделав над собой явное усилие.

Клер сглотнула. Лампа освещала его широкие плечи и спутанные темные волосы. Он казался таким сильным и надежным, что ей захотелось прильнуть к нему, умолять о прощении, рассказать всю правду о папе и попросить его помочь спасти его. Как она устала от всей этой лжи!

Но Саймон утаил записку Призрака. Он не захотел отдать ее полицейскому. И оставил ее в кабинете – там, где она не сможет ее достать. Очевидно, он пытается защитить настоящего Призрака.

Глядя ему в глаза, она постаралась удержаться посередине между правдой и ложью.

– У меня совершенно нет денег, и мне было необходимо получить место в Уоррингтон-Хаусе. Я уже говорила тебе об этом.

– Так, значит, ты не скорбящая вдова. И твой муж не был убит при Ватерлоо. Ты вообще не была замужем.

Слова Саймона звучали как удары хлыста. Ей захотелось свернуться в клубок и укатиться куда-нибудь подальше. Наверное, ему больно оттого, что она оказалась лгуньей. Или он злится потому, что его одурачили?

В любом случае ей ужасно хотелось обнять его и прижаться к его сильному телу. Но его пристальный взгляд остановил ее.

– Извини, – пробормотала она. – Мне очень жаль, что так получилось. Пожалуйста, постарайся меня понять. Я не осмеливалась сказать тебе правду, потому что боялась потерять работу.