Лешка с трудом вырвал штормовку из пасти философа, оставив клок ткани в его зубах и упал на пол, уворачиваясь от ударов зеленых змей. Оторвав от ноги маленьких золотых пираний, он прополз по клетчатому сине-белому полу в английскую столовую.

Там горели камины, огромный стол был накрыт белоснежной скатертью, на которой стояли разноцветные бутылки, серебряные блюда с всевозможными закусками - здесь лежал и запеченный целиком молочный поросенок, и целые горы жареной птицы, и ломтями нарезанный осетр. Во главе стола сидел в роскошном костюме эпохи Екатерины Второй мужчина. Под напудренными щеками и тщательно завитым придворным куафером париком Лешка не сразу узнал своего куратора.

Тот сделал широкий, приглашающий жест за стол. Лешка встал и, брызгая мелкими каплями крови на сверкающий чистотой пол, сел с другой стороны стола.

И тут, с незамеченного до этого, дубового балкона над одним из каминов, по-цыгански взревел оркестр скелетов в попугайчатых зелено-желтых костюмах:

– К нам приехал, к нам приехал, Ааалексеееей наааш дааааааараагооой!

После сего вдохновляющего взрева скелеты сухо щелкнули челюстями. Наступила мертвая тишина, которую спустя мгновение нарушил Владимир, играющий роль хозяина:

– Изволит ли сударь вкусить скуднейшее наше угощение?

– Да уж пожрал бы чего...
– как можно грубее ответил Лешка.
– Да боюсь глаза мне отводишь.

– Как изволит ваша сиятельная осторожность!
– манерно развел руками Володя и подцепил двузубой вилкой пару маленьких жареных комочков - то ли вальдшнепов, то ли куропаток, а может вообще перепелов. При этом кружевной манжет Володиного рукава залез в соусницу с красной подливой, но "его сиятельство" этого не заметил в порыве напускной "изячности". Вместо этого, он щедро плеснул себе вина в хрустальный бокал, но сделал это так неудачно, что струя, ударившись о стенку бокала, выпрыгнула на чистейшую дотоле скатерть.

Лешка фыркнул над неуклюжестью Володи.

Тот подозрительно посмотрел на студента и, совершенно случайно, с его вилки мясо свалилось прямо на манишку, оставив жирнейшее пятно. Лешка не выдержал и громко засмеялся, хотя нет, заржал во все горло. В этом смехе выплеснулось все напряжение последней чудовищно нереальной недели. Но Володя этого не понял, хотя правильно принял поверхностную причину смеха на свой счет.

– Что смеешься как дикий вепрь, вьюнош?

– Бабушка... моя бабушка...
– заливисто задыхался Лешка.

– Что бабушка?
– смотрел исподлобья Владимир.

– Бабушка раньше говорила...
– растирая слезы по грязным щекам, всхлипывал Леха.

– Что говорила?
– грозно стукнул вилкой по столу Владимир, но попал по краю фарфоровой тарелки, которая при этом треснула, а рыба, подпрыгнув, заскакала по полу.

При виде этого Леха заржал еще сильнее. С большим трудом он справился с приступом, и, наконец, выдавил из себя:

– Бабушка раньше говорила: "свиням культуры не привить"!
– и снова заржал.

Володя злобно оскалился, но тоже справился с эмоциями и вежливо посмеялся:

– Не "свиням", а "свиньям".

– У меня бабушка была неграмотная, она говорила "свиням".

– Ишь ты, а про культуру знала.

Лешка, слегка успокоившись, пожал плечами в ответ.

Володя увлеченно обсасывал маленькие птичьи косточки с таким аппетитом, что бедный Лешкин желудок скрутился в трубочку и забурлил на всю столовую.

Теперь настала очередь Володи смеяться:

– Поешь! Когда еще такой вкуснятины попробуешь! Ишь, как живот урчит. Небось кишка кишке бьет по башке?

– Нет, спасибо. Что-то не хочется.

– Да перестань, все по-настоящему.

– Не может быть у тебя все по настоящему, Белиал.

– О, как!
– удивился Володя.
– Ты откуда имя узнал?

– Память у тебя, как у девицы на выданье. Так тебя твой начальник называл, как его Самаэль, что ли?

– Он мне не начальник.
– Протестующе поднял руки Володя.

– Я уж не знаю, кто кому у вас начальник. Да мне и наплевать на это.

– Наплевать ему... Ишь, расплевался. Ну пора к делу.
– Отложил приборы Белиал.
– Ты с честью прошел испытание. Конечно, никакой карты не существует, и ваш поход был всего лишь экзаменом, в котором мог выжить только сильнейший. Вот лично я ставил на тебя, а Самаэль на твою подругу, как ее, Аню, что ли? Я выиграл! Внесите меч!
– неожиданно рявкнул он.

В залу вошли двое корявых уродцев - большелапых, с межпальцевыми перепонками на руках и ногах, но с невероятно маленькими безносыми головами. Они почтительно несли позабытый Лешкой в подвалах Эски-Кермена меч.