Подошел Зна-ят.

— Сын брата матери, от тебя разит вонью вашавоки.

— Хай. Произошло много странного.

— Я точно знаю, что произошло, — сказал Зна-ят. — Ты стал глупцом.

Ковок-ма выпрямился и обнажил клыки. Зна-ят прищурился.

— Не пугай меня. На этот раз я не согну шею.

Ковок-ма ответил Зна-яту дерзким взглядом.

— Так ты хочешь драться?

— Ты мой родственник, и для тебя все еще есть большое место в моей груди. Я бы лучше поговорил мудро.

— О какой мудрости ты говоришь?

— Даргу наделен злыми чарами.

— Я так не думаю.

— Твоя грудь стала маленькой, — покачал головой Зна-ят. — Это Даргу виноват. Он выучил наши слова, чтобы околдовать тебя.

— Ты говоришь глупости, — сказал Ковок-ма.

— Но как иначе он смог спать в твоем шалаше?

— Я позволил ей это ради Мут ла.

Зна-ят неприязненно зашипел.

— Мут ла? Как могут сыновья говорить за Мут ла?

— Когда с нами нет матерей и они не дают нам советов, мы должны сами за себя думать.

— Значит, ты плохо подумал.

— Я слушал свою грудь, — возразил Ковок-ма. — И моя грудь сказала мне, что я должен защитить Даргу от злых вашавоки.

— Даргу тоже вашавоки, — сказал Зна-ят, — значит, он тоже злой. И ради тебя я убью его.

— Не делай этого!

— Неужели твоя грудь стала такой маленькой, что ты жалеешь вашавоки?

— Эту жалею.

— Если ты и впредь будешь вести себя так глупо, другие не пойдут за тобой. Они встретятся и изберут другого. Ты потеряешь свой колпак.

— Если я его потеряю, — сказал Ковок-ма, — убийство Даргу его не вернет.

Зна-ят долго всматривался в лицо двоюродного брата. Наконец он проговорил:

— Я не стану убивать его… пока.

Тиг подошел к мерданту Колю. Взгляд Коля был непроницаем. Коль стоял, расправив плечи, и издалека смотрел, как Дар роет могилу. Тиг не удержался и сказал:

— Приятно видеть, что она не пачкает свое новое платье.

Коль помрачнел, и Тиг понял, что лучше придержать язык.

— Я сжег то платье, — буркнул Коль.

— Без платья свое получил, — заключил Тиг, догадываясь, что на самом деле все не так.

Коль выругался.

— Вот уж удивил меня этот страхолюдина, — проговорил Тиг, стараясь, чтобы голос звучал как можно более беспечно. — Небось тоже ее выдумки.

— Угу, — кивнул Коль, помрачнев еще сильнее.

— Мне выдумки тоже не больно-то по душе, — признался Тиг. — И хорьки всякие — тоже. — Он жестом показал, будто вынимает из ножен кинжал. — Лучше всего избавиться от этой гадины.

— Страхолюдины шуток не шутят, — возразил мердант Коль. — Он непременно прикончит любого, кто ее хоть пальцем тронет.

— А ему вовсе не обязательно знать, кто это сделал.

— Ну тогда он небось всех убьет для верности. Страхолюдины ничего не делают наполовину.

— Мы говорим только про одного, — заметил Тиг.

— Людям не выстоять против орка, — покачал головой Коль. — Наши парни за оружие хватаются только в пьяной драке да для того, чтобы крестьян припугнуть.

Тиг попытался представить себе, как он отважится выступить против орка, и решил, что лучше не рисковать.

— Значит, оставим ее в покое?

— Вообще-то причин для этого нет, — проворчал Коль.

— И все-таки мы дадим ей жить?

— Пока — да, — процедил сквозь зубы Коль. — Скоро мы вступим в войну, а там всякое может случиться.

Тиг понял намек Коля и, осклабившись, показал неровные зубы.

— Что верно, то верно. На войне чего только не бывает.

Трудно было копать босиком, и могила для Муута была еще недостаточно глубокой, когда мужчины закончили завтракать. Дар еще рыла яму, когда подошел мердант Коль. Как только она его заметила, она сразу сжала черенок лопаты крепче, чтобы, если понадобится, размахнуться. От Коля это не укрылось. Он остановился на таком расстоянии, что Дар не смогла бы ударить его.