Шрифт:
— Почему они так думать?
— Потому что ты сказал, что я твоя женщина.
— Я думать, это означать, что я тебя защищать, — сказал Ковок-ма.
— Это означает не только защиту, — всхлипнула Дар.
Ковок-ма с удивлением заметил, что лицо Дар покраснело.
— А что еще это означать?
— Вашавоки думают, что… что ты и я… — Дар перешла на оркский язык, чтобы отдалить себя от той мысли, какую выражали слова: — Та теп мер да-тримак («Ты и я занимались любовью»).
Ковок-ма вытаращил глаза.
— Да-тримак! Они этому верить?
— Да, и они очень злятся на меня.
— Ты должна говорить им, что это не так.
— Они мне не поверят. Ба Сими солгал им, — покачала головой Дар. Она употребила то имя, которым орки называли мерданта Коля.
— Зачем?
— Он хочет сделать мне больно, — объяснила Дар. — Человеку можно сделать больно, не прикасаясь к нему. Теперь я отверженная.
— Что значить «отверженная»?
— Для меня нет места среди людей.
Ковок-ма не ответил. Через некоторое время от его молчания Дар стало не по себе. Она подумала: «Он, наверное, как человек, который спасает бродячего пса, повинуясь порыву души, а потом не знает, куда его деть. Что я для него? — в отчаянии гадала Дар. — Я по-прежнему вашавоки!»
Наконец Ковок-ма издал звук, который показался Дар вздохом.
— Где ты спать?
— Устроюсь где-нибудь.
— Можешь спать в мой шалаш.
— Но мой запах…
— Я привыкать к нему.
23
До конца дневного перехода Дар покидала свое место позади орков только тогда, когда жажда толкала ее к бочонку с водой. И всякий раз она чувствовала себя отстраненной от тех, кто подходил попить. Постепенно они научились лучше издеваться над Дар. Сама она отказалась от попыток взять воду черпаком. Заговорить с кем-либо было невозможно. Воздух просто пропах презрением. Никто не угрожал Дар, но она чувствовала угрозу.
Когда Дар возвращалась в хвост колонны, ее там всякий раз поджидал Ковок-ма. Зачем — этого Дар понять не могла, потому что орк стал немногословен и мысли его явно текли в ином направлении. Поначалу тихое настроение Ковока было зеркальным отражением настроения Дар. Но все, что случилось за день, выбило Дар из равновесия, и ей хотелось с кем-то обо всем этом поговорить. К вечеру из-за молчания Ковока Дар стало не по себе.
«Я ничего не знаю про него, — думала она, — а ведь он, быть может, мой единственный спутник».
— Где твой дом? — спросила Дар, вернувшись после очередного неприятного похода к бочонку с водой.
Ковок-ма устремил взгляд на горы.
— Палаты моей матери стоять там.
— В горах Уркхайт?
— Так их называть вашавоки. Мы называть их Блат Уркмути.
Дар перевела:
— Плащ матерей?
— Хай. Там укрываться матери, когда мы бежать от вашавоки.
Дар с трудом представляла себе, что орки от кого-то бегут.
— Зачем уркзиммути нужно было бежать?
— Ты когда-нибудь видеть, как муравьи побеждать тех, кто их больше? — спросил Ковок-ма. — Есть сила в числе.
— Хочешь сказать, что вашавоки захватили ваши земли?
— Хай. Очень давно.
— Мне жаль, — сказала Дар.
— Почему? Ты же не захватывать нашу землю.
— Мне стыдно, что это сделали мои сородичи. Мер нав нервлер («Мне грустно»).
— Хай. Ма снаф, — кивнул орк. («Мне тоже».)
— А палаты твоего отца тоже стоят в Блат Уркмути? — спросила Дар, желая увести разговор от людских проступков.
— Отцы не иметь палат, — ответил Ковок-ма. — Они поселяться в палаты мутваши.
— Мутваши? Кто это такое?
— Когда мут и мин жить вместе и иметь дети, как это называется?
— Они женаты?
— Наверное, так, — сказал Ковок-ма. — Мут выбирать себе женатого.
— Ты, похоже, хотел сказать: «выбирает себе мужа».
Ковок-ма смутился.
— Эти слова я еще не выучить.
— Когда мужчина и женщина — мин теп мут — женятся, — объяснила Дар, — мут называется женой, а мин — мужем. — Она удивилась. — Ты хочешь сказать, что мут сама выбирает себе мужа?