– Пойдем в клуб трезвенников. Там сегодня танцы, потом любительский спектакль.

Салли заколебалась. Послышался веселый смех бабушки.

– Говорят, что искуситель является в образе черного хвостатого урода. Где же ты спрятал хвост, Ёста?

Он посмотрел с недоумением на них обеих.

– Бабушка глупости говорит. Конечно, я пойду с тобой на танцы, – решительно произнесла Салли, беря его под руку. – Я только переоденусь.

Когда она вышла к ним снова, губы ее были краснее, а брови четче обычного.

Ёста улучил мгновение, когда бабушка отвернулась, и поцеловал Салли.

– Придется тебе ехать на багажнике, раз нет своего велосипеда, – сказал он, вытирая губы платком.

Оке проводил их до дороги. Салли помахала ему на прощанье, затем мелькнуло улыбающееся лицо Ёсты, и они исчезли за поворотом.

Не знал Оке в этот вечер, что видит Ёсту в последний раз…

В понедельник пришел домой дядя Стен. Он вел велосипед по песчаной тропинке так тяжело, словно на нем лежал невидимый груз.

– Ты что – никак, выпил сегодня? – удивилась бабушка.

Лицо дяди Стена совершенно окаменело и взор был спокоен, но голос задрожал, когда он произнес:

– У нас… несчастный случай в каменоломне.

Салли вскрикнула в соседней комнате:

– С кем?

– Ёста… Его убило.

Она припала к плечу дяди Стена в беззвучном рыдании. Оке глотал, глотал и никак не мог проглотить ком в горле. Финн Мякки, Большой Смоланд и все остальные, отдавшие свою жизнь каменоломне, были для него лишь именами из мрачного предания. Но то, что он больше не встретит Ёсту, – было непостижимо.

– И кто бы подумал в субботу… Как же это случилось? – спросила бабушка, громко сморкаясь.

– Обвалилась глыба. Я отскочил в сторону, а Ёста стоял, как в ловушке – между стеной и вагонеткой.

Бабушкины щеки заблестели от слез.

– Так что же ты не окликнул его?

– Не успел я! Остальные видели только, как он вскинул руками, и тут его накрыло.

– Бедный Еста, всегда был такой веселый… Долго он мучился?

– Нет, его разом убило.

Салли вышла, тяжело ступая, из комнаты.

– Мы разгребли всё ломами – одни куски мяса да раздробленные кости нашли, – продолжал дядя Стен. – Глыба весила не меньше семи тонн.

Рушились представления Оке о смерти. Он думал, что мертвый – это очень старый и очень усталый человек; он лежит с закрытыми глазами в черном гробу. А у Ёсты не осталось ни лица, ни рук, которые можно было бы сложить крест-накрест на груди…

Ёсту несли на кладбище те самые товарищи по работе, которые извлекли из-под камней его расплющенное тело. Гроб был весь покрыт цветами, за ним шло много людей, хотя Ёсту хоронили вдали от дома и от родных.

Вскоре после похорон из жизни Оке исчезла и Салли.

– Заработаю немного денег в Висбю и поеду на материк, буду искать работы в большом отеле. А здесь меня теперь ничто не удерживает… – сказала она на прощанье.

С ее отъездом стало как-то пусто и печально. Все равно как если стоишь в тихий вечер на берегу моря и смотришь на его бесконечные серебристые волны. Однако понемногу поток будничных дел принял иное направление, так же незаметно и быстро, как темная рябь на поверхности моря.

– Что за чудеса? – удивилась бабушка в один морозный день.

Напрямик через промерзшее поле шагала Фина Лагг, явно направляясь к ним. Бабушка даже слегка растерялась от радости. Она всегда стремилась ладить с соседями, да к тому же скучала без общества.

– Здравствуйте! Пришла спросить, нельзя ли будет дрожжей занять, – сказала Фина как ни в чем не бывало.

Бабушка тоже решила не показывать вида, что они вот уже скоро год как перестали разговаривать друг с другом.

– Ну конечно, можно, – ответила она.

Так кончалось большинство размолвок между соседями в Мурет. Почти все местные жители были бедняки и«висели друг от друга, однако гордость не позволяла им извиняться.

– Что, Стен все работает на каменоломне, даже после этого ужасного случая? – спросила Фина.

– Да вот, проработал пару недель грузчиком на пристани, а потом вернулся на старое место.

Фина поговорила еще о том о сем, потом опять повела речь о дяде Стене.

– Он жениться не собирается?

– Не знаю, не слыхала, – ответила бабушка сухо.