Фракция октябристов насчитывала в своих рядах немало видных ораторов и еще больше деловых работников, приобретших долгий опыт в земской и городской деятельности: Н. В. Савич, проф. М. М. Алексеенко, Е. П. Ковалевский, бар. А. Ф. Мейендорф, гр. А. А. Уваров, в. к. фон Анреп и др.

Правое крыло палаты было «демократичнее» по своему составу: в нем было много крестьян и священников. Только человек пятьдесят составили фракцию правых, стоявшую на позиции Союза русского народа, критически относившуюся к министерству Столыпина и готовую сыграть роль «оппозиции справа». Правые не имели признанного единого лидера, их руководители часто враждовали между собою; главными их ораторами были Г.Г. Замысловский, Н. Е. Марков, В. М. Пуришкевич, В. В. Шульгин.

Умеренно правые– и примыкающая к ним справа небольшая группанационалистов– насчитывали до ста депутатов; их лидером - выступавшим еще реже, нежели А. И. Гучков, - был П. Н. Балашов, главными ораторами - гр. В. А. Бобринский, епископ Евлогий, П. Н. Крупенский. Умеренно правые вместе с октябристами составляли основное «столыпинское» большинство 3-й Думы. Но в тех случаях, когда националисты голосовали с правыми и оба крыла Думы объединялись против центра, - октябристы и умеренно правые оставались в меньшинстве, как это и случилось во время прений по министерской декларации.

Оппозицию составляли весьма разнородные группы. Прогрессисты (мирнообновленцы) были близки к левым октябристам и в некоторых случаях голосовали вместе с думским большинством; лучшим их оратором был Н. Н. Львов. К.-д., лишенные той руководящей роли, которую они играли в двух первых Думах, оставались наиболее крупной оппозиционной партией. П. Н. Милюков - впервые избранный только в Третью Думу - занимал положение лидера, тогда как наиболее видными ораторами считались Ф. И. Родичев, А. И. Шингарев, В. А. Маклаков (представитель правого крыла фракции).

С кадетами обычно голосовала и мусульманская группа. Поляки, наоборот, держались обособленно, подчеркивая, что они представители не русского, а польского народа.

Крайних левых было 34, но состав обеих фракций был на редкость бесцветным. У трудовиков был главным оратором литовец Булат, а у с.-д.
– грузины Чхеидзе и Гегечкори.

Отношения между большинством и оппозицией были натянутые. Большинство устроило в начале 1908 г. демонстрацию против Милюкова, который во время рождественских каникул ездил в Соед. Штаты и читал там лекции о русском «освободительном движении». Правая печать возмущалась такой «апелляцией к иностранцам», и при появлении Милюкова на трибуне большинство депутатов покинуло зал заседаний.

Думское большинство проявило свое недоверие к оппозиции при выборах комиссии государственной обороны: вопреки общему соглашению о пропорциональных выборах, октябристы и правые не пропустили в эту комиссию ни с.-д., ни трудовиков, ни поляков, ни даже к.-д., считая, что этим партиям нельзя доверять секретные военные сведения. Комиссия государственной обороны, во главе которой стоял сам Гучков, получила затем немалое значение.

Октябристы и правые не пропускали случая выразить свои верноподданнические чувства. В начале января 1908 г. триста депутатов представлялись государю в Царскосельском дворце.

Государь доверил П. А. Столыпину сношения с Думой и отвергал все попытки апеллировать к нему лично. На адрес московского дворянства, принятый правым большинством (в январе 1908 г.), он ответил: «Уверен, что дворянство московское честно сослужит Мне, как и встарь, ожидаемую Мною от него службу и посвятит все свои силы проведению в жизнь предуказаний Моих по обновлению и укреплению государственного строя нашей великой России».

«Впечатление отличное, - сказал по этому поводу А. И. Гучков.
– Высочайшая отметка - лучшее доказательство прочности конституционного строя».

Думское большинство вообще относилось весьма ревниво к своим правам (хотя левая печать по привычке утверждала обратное). Когда возник вопрос о возможности сокращения штатов одного ведомства, установленных указом в период между двумя Думами, лидер умеренно правых гр. В. А. Бобринский предложил сократить эти штаты на один рубль, чтобы подчеркнуть право Думы на такое решение. Это сокращение было прозвано «конституционным рублем».

Обсуждение бюджета вообще давало Думе большое влияние на весь государственный аппарат. Отдельные ведомства буквально дрожали перед бюджетной комиссией, которая могла урезать штаты и ассигнования. В общем собрании при обсуждении смет отдельных министерств публичной критике подвергалась вся их деятельность; ораторам оппозиции тут открывались широкие возможности, которыми они и пользовались для своей пропаганды, тем более что левая печать их речи приводила полностью, а все остальные сильно сокращала.

Дума обратила с первого же года особое внимание на нужды народного образования, внеся в смету новый 8-миллионный кредит на народные школы. Комиссия государственной обороны, работая при закрытых дверях, установила живое общение с военным ведомством и широко шла навстречу пожеланиям армии.

Между П. А. Столыпиным и думским большинством установилось дружное взаимодействие. Выработался даже особый условный язык: то, что думскому центру не нравилось в действиях власти, приписывалось неким «безответственным влияниям». Премьер путем угрозы подать в отставку мог добиться от думского большинства почти любой уступки (конечно, такие переговоры велись только в частном порядке; ставить в Думе «вопрос о доверии» Столыпин, разумеется, не мог). Так, во время прений о ревизии железных дорог П. Н. Милюков потребовал создания «парламентской следственной комиссии», на что министр финансов В. Н. Коковцов заметил: «У нас, слава Богу, нет парламента». Председатель Думы Н. А. Хомяков назвал эти слова «неудачными»; министры стали на точку зрения, что им нельзя делать замечаний, и Столыпин заявил, что подаст в отставку, если Дума не найдет приемлемый выход из положения. Инцидент был ликвидирован тем, что Н. А. Хомяков в Думе «покаялся» в допущенной им ошибке.