Манифест 3 июня отвечал на этот вопрос. После перечисления необходимых поправок к избирательному закону в нем говорилось: «Все эти изменения в порядке выборов не могут быть проведены обычным законодательным путем через ту Государственную Думу, состав коей признан Нами неудовлетворительным вследствие несовершенства способа избрания ее членов. Только Власти, даровавшей первый избирательный закон, исторической Власти Русского Царя, довлеет право отменить оный и заменить его новым.

От Господа Бога вручена Нам Власть Царская над народом Нашим, перед Престолом Его Мы дадим ответ за судьбы Державы Российской.

В сознании этого черпаем Мы твердую решимость довести до конца начатое Нами великое дело преобразования России и даруем ей новый избирательный закон».

Манифест провозглашал, что историческая власть русского царя остается основой государства. Все законы исходят от нее. Манифестом 17 октября и основными законами 23 апреля установлен новый обычный законодательный путь, ограничивающий царскую власть в области издания новых законов. Но в случае, если спасение государства не может быть достигнуто на обычном законодательном пути, - за царской властью остаются обязанность и право изыскать иной путь. Эту верховную суверенность государь и подразумевал под словами «самодержавие, такое как и встарь».

Отступление от обычного пути, закрепленного в основных законах, было допустимо, конечно, только в случаях крайней необходимости; оно всегда колеблет правосознание и порождает смуту в умах; но отрицать возможность таких случаев значило бы закрывать глаза на действительность.

Никакое государство не может идти на гибель ради соблюдения буквы закона, и это менее всего могут отрицать те, кто признает, в том же случае крайней необходимости, право на законное действие за таким обманчивым и расплывчатым понятием, как «народ».

Государь как был, так и остался верховным вождем страны. Он вывел ее из войны и смуты, и манифестом 3 июня он довел до конца «великое дело преобразования»: в России утвердился новый строй - думская монархия.

«Успокоение после реформ».
– Новый государственный строй.
– Права законодательных учреждений.
– Система выборов.
– Гражданские свободы.

Конец революции.
– Поправение земств и городов.
– Выборы в 3-ю Думу.
– Заседание 13 ноября (спор о самодержавии).
– Столыпин об историческом праве царской власти.
– Партии и группировки в Думе.
– Сотрудничество с правительством.
– Амурская ж. д.

Студенческая забастовка 1908 г.
– «Переоценка ценностей».
– А. П. Извольский и сближение с Англией.
– Свидание в Свинемюнде.
– Англо-русское соглашение 18 (31) августа 1907 г.
– Возникновение «Антанты».

До 1905 г. в русском обществе, притязая на остроумие, часто говорили, будто государь «готов дать конституцию, только бы при этом сохранилось самодержавие». Это считали абсурдом. Но жизнь оказалась сложнее готовых формул. После реформ 1905-1907 гг. английский справочник так определял русский государственный строй: «С 1905 г. Россия стала конституционной наследственной монархией, но фактически законодательная, исполнительная и судебная власти продолжают в значительной степени соединяться в лице императора, который продолжает носить титул Самодержца». То, что казалось в теории несовместимым, было соединено на практике.

Преемственная связь учреждений нарушена не была; представительный строй, введенный волею монарха, был только новою страницей той же книги - Российской империи. В то же время перемена, произошедшая за эти переломные годы, глубже видоизменила русскую жизнь, чем эпоха великих реформ императора Александра II - и при этом за более короткий срок. Не формула «успокоение, а потом реформы» определяет последующие годы, а - «успокоение после реформ»; это был необходимый период претворения в жизнь, переработки тех преобразований, которые отчасти в качестве сознательно проводимого усовершенствования, отчасти - как «меньшее зло» для устранения источников недовольства, были введены императором Николаем II.

Перемены были огромны. Левая часть русского общества в пылу борьбы не хотела этого признавать, сравнивая новый строй со своими притязаниями, выдвинутыми в момент подъема революционной волны. Но теперь никто не станет отрицать при сравнении с тем, что было до 1905 г., что в России установился новый порядок вещей.

Этот строй просуществовал около десяти лет; его изучали и знают меньше, чем предшествующий период; можно сказать - он отошел в историю раньше, чем в нее вошел. Почти нет обстоятельных иностранных исследований, посвященных этому строю - по крайней мере, в его целом. До сих пор иностранцы, говоря о царской России, нередко смешивают дореформенные порядки со временами думской монархии и удивляются, когда узнают, в какой широкой мере были в России осуществлены гражданские свободы.