– Ну, чего ты злая такая? – сказал Пипетка. – Ну, неудачники. Ну, социопаты. Ну и что? Они же совершенно безобидные неудачники и социопаты. Мухи не обидят. Сидят себе тихонько, музыку слушают. Кому от этого плохо? Если не трогать их аудиофилию, все они милые люди. Да нормальный мужик! Чего-то я, правда, не помню его в тусовке на Тракторной… Но мало ли. Главное, он не спит.

– И что? Я теперь любого, кто не спит, любить должна?

Пипетка ничего не ответил, только покачал головой.

– Что-то с ним не так, – задумчиво проговорил Казимир. – Не могу понять что.

Зиро казалось, что еще чуть-чуть, он упадет и заснет прямо на полу.

На последнем этаже располагались пара кинозалов и несколько кафешек. Они заглянули во все двери, покричали, приманивая возможных зомби. Никого. Кроме них и Паукова, в молле никого не было. И слава богу, подумал Зиро.

– Все, – сказал он. – К черту. Привал. – Он отцепил Меч от ремня и буквально рухнул на один из диванов, что стояли вдоль стены за билетными кассами.

Снял обувь и вытянулся. Закрыл глаза.

– Боже, как страшно спать, – проговорил он. Некоторое время он лежал в абсолютной темноте, потом, внезапно из тьмы, как на только что отснятой поляроидной фотографии, проступила картинка из детства. Мамины руки плели косички из проводов. Она тогда брала подработку на ВЗКА, делала проводную проводку для приборов, 15 копеек штука. У мамы на коленях лежала дощечка с гвоздиками, маршрутная карта, повторяющая путь проводов внутри какого-то, наверняка военного, аппарата. Мама ловко, как автомат, мотала провода по гвоздикам, периодически смазывая их о большой кусок желтого, как Пакман, воска. Потом сшивала разноцветные косички толстой кривой иглой с черной ниткой. Эта сцена стояла перед глазами у Зиро всего лишь мгновение, потом он провалился в бездонную угольную черноту.

Его разбудил шум и запах кофе. Он открыл глаза и некоторое время соображал, где он, что он. Сознание подгрузило данные.

– Оооо… – горестно простонал Зиро, закрыв глаза ладонью.

Прекрасный новый день. Лучше бы не просыпался.

– Привет, чувак, – услышал он голос друга.

Зиро сел, потер глаза.

– При…вет.

Все уже встали. Пипетка с Казимиром сидели за столиком кафе. Инфинити, с кухонным ножом в руках, хлопотала за стойкой. Рядом с ней стояло несколько корзинок с продуктами. Шумела кофеварка.

– Где тут туалет?

– Там.

Зиро встал, сделал шаг в указанном Пипеткой направлении, споткнулся о Меч и чуть не грохнулся.

– Реально, зомби, – сказал Пипетка.

Все заулыбались.

Зиро смыл, подошел к раковине, помыл руки и умылся, хмуро разглядывая в зеркало свое слегка опухшее со сна лицо. Пригладил мокрой ладонью всклокоченные волосы. Более-менее пришел в себя. Хотелось есть. Желудок словно прилип к позвоночнику.

Он вышел из туалета, пошел к друзьям, но тут взгляд его скользнул по окну. Зиро замер, лицо вытянулось.

– Вашу мать, – сказал он и подошел к окну.

Сомнамбулы заполнили почти весь холм, на котором стоял магазин. Толпа начиналась от самых стен здания, все они спокойно стояли, понурив головы и опустив руки, стояли почти плечом к плечу. И из парка выходили все новые и новые особи.

– Мы окружены. Они стоят по всему периметру здания, – сказал Казимир.

– Просто стоят?

– Просто стоят.

– Влезть они сюда не могут, стоят и ждут, наверное, когда мы высунемся, – сказал Пип.

– Вот дерьмо, – скривился Зиро.

– Садитесь есть, – сказала Инфинити. Она поставила на столик блюдо с бутербродами, она выкладывала из корзинки салаты, соки, соусы, фрукты и прочее, пока не заставила весь стол едой.

– Чай, кофе, – показала Инфинити. – В холодильнике тортики всякие. Приятного аппетита, – и села за стол.

Первые два бутерброда Зиро проглотил, почти не жуя. На бутерброды пошли хамончик, тунец, икорка, твердые сыры, овощи… Продукты смешаны в необычных, но вкусных сочетаниях.

– А где этот… любитель винила? – спросил Зиро.

– Ушел, – ответил Казимир. – Я как проснулся, хотел с ним потолковать. Но его не было нигде. А на первом этаже окно во двор открыто и веревка вниз. Мутный тип.

– Ну и хрен с ним, – сказал Зиро и продолжил работать челюстями.

Он жевал и тайком поглядывал на женщину, в которую он вроде как влюбился. С утра он был в этом не так уж уверен. С утра (хотя какое это утро – вторая половина дня) он вообще был гораздо меньше уверен. По Инфинити было видно, что ночка была бурная. Помятая, бледная какая-то, одни глаза на лице, рыжие волосы прядями торчат в разные стороны, она просто перехватила их обручем, чтобы не лезли в глаза. Платье ее имело жалкий вид, – один погончик оторвался, сбоку разошелся шов… Синяк на руке. Инфинити перехватила его взгляд и нахмурилась.