– Хорошо, – сказала, наконец, певица. – Думаю, он достоин того, чтобы его любили.

Это замечание Софии неприятно поразило Сабрину. Холодно взглянув на певицу, она заявила:

– Я не начинала разговор на эту тему.

Софи снова изобразила недоумение. Какое-то время они обе долго рассматривали друг друга. Потом Сабрина неожиданно спросила:

– Вы любите его? – Она не понимала, зачем ей это нужно знать. Не понимала, как поступит, если узнает правду.

Вопрос как бы сам собой сорвался с ее губ.

– Ах, моя прелестная Сабрина!.. – рассмеялась певица, и смех ее напоминал звон серебристых колокольчиков. Она всегда так смеялась, когда хотела скрыть свое удивление. – Какое это имеет значение, раз вы его любите?

– А разве я сказала что-нибудь подобное? – вежливо осведомилась Сабрина. – Я еще раз спрашиваю: вам известно, где он?

По-видимому, устав от недомолвок и драматических пауз, Ликари ответила:

– Ему нравится ловить рыбу.

– Литтл-Оррик, – прошептала Сабрина. – Деймиен Рассел…

Софи Ликари одобрительно кивнула.

– Оказывается, вы знаете мужа гораздо лучше, чем думали, леди Роуден.

Их встреча могла оказаться волнующей и драматичной, но все получилось совсем иначе.

Рис сидел на краю мола, на берегу небольшого синего озера. Над ним сияло голубое небо, а удочка подрагивала в его руках. Возможно, он думал о Деймиене, а возможно – о ней.

– Рис, – тихо позвала Сабрина.

Она увидела, как напряглась его спина, как он осторожно положил удочку на камни и медленно повернулся к ней. Он словно боялся ошибиться, боялся, что ему послышался ее голос.

Но едва он увидел ее, как сразу вскочил, почти подпрыгнул. Его рубашка была расстегнута, а рукава закатаны. Волосы же сильно отросли, и ветер играл его длинными прядями. Лицо графа покрывала многодневная щетина, которая отливала синевой – на ее фоне даже не был так заметен синий цвет его глаз. Да, Рис выглядел сейчас очень непривычно, но все же…

«Боже, как он красив», – промелькнуло у Сабрины.

Он казался выше, чем прежде. Казался больше… А может, это потому, что он занимал большое и важное место в ее жизни?

Он сделал ей навстречу три шага и остановился, не сводя с нее глаз, ярко блестевших от падавших на его лицо солнечных лучей.

Она медленно приблизилась к нему. Когда Сабрина оказалась совсем рядом, она склонила голову и припала лицом к его груди. Какое счастье снова дотронуться до него, снова вдохнуть его запах.

Он тихо рассмеялся и тут же нежно обнял ее. Она прижалась к нему покрепче и обхватила руками его шею.

Они стояли в молчании очень долго. И, казалось, не решались взглянуть друг другу в глаза. Наконец он не выдержал и, взяв ее лицо в ладони, заглянул ей в глаза, затем поцеловал ее. Но перед тем как поцеловать, он тихо прошептал:

– Я люблю тебя.

Ей хотелось навсегда запечатлеть в памяти выражение его глаз в это мгновение, а также сказать, что она тоже любит его. Но прежде чем она успела сказать хотя бы слово, он снова поцеловал. Нежно, очень нежно его губы коснулись ее губ. Она закрыла глаза, пытаясь сдержать слезы.

– Да, люблю, – снова прошептал Рис.

Она рассмеялась, затем прижалась влажной от слез щекой к его груди.

И тут вдруг он спросил:

– Сабрина, почему ты встала в зале суда?

Вскинув голову, она взглянула ему в лицо.

– А ты увидел, как я встала?

– Кроме тебя, я почти никого не видел в зале, – признался он.

Она помедлила с ответом.

– Знаешь, Рис… Мне вдруг захотелось сказать всем, захотелось крикнуть на весь зал, что ты – очень хороший человек. Я была зла на бульварных писак и на тех, кто стоял за ними, на людей, которые полагали, что о тебе можно писать всякие гадости. Я хотела всем объяснить причины твоих поступков, в которых тебя намеревались обвинить. Раньше, чем кто-нибудь смог бы выступить против тебя.

Она умолкла и замерла на мгновение. А затем как ни в чем не бывало начала снимать с него одежду. И ей казалось, что это никогда не кончится, хотя на нем всего-то были рубашка и брюки. Наконец-то ее руки обхватили его обнаженное тело, и она снова к нему прижалась. Ее захлестнуло счастье, ведь в ее объятиях находился настоящий мужчина, сильный, смелый – и принадлежавший ей.

Тут он вдруг отстранился и, снова заглянув ей в глаза, со смехом проговорил:

– Ты всегда отличалась страстью.