— Успокойтесь, — сказал он машинально. — Простите… как вас звать?

— Полина, — жалобно сказала она. — Вы извините, что я… Я знаю, что отец… был сначала революционером, был с вами, потом… изменил своим идеалам, оказался в лагере врагов революции… Я отца не оправдываю. Но мне жаль его. И я подумала: может, вы знаете о нём какие-то подробности. Мать говорила мне, что он потом застрелился. Почему он застрелился?

— Откуда же это знать мне, девочка?

— Да, конечно… — Она встала. Красивые глаза её начали вдруг туманиться, сделались беспомощно-глупыми. Неожиданно она схватила его руку, крепко сжала в своих горячих ладонях, и он почувствовал, как дрожат её пальцы.

«Что за чёрт, да уж не пришла ли она… совратить меня?!» — мелькнуло у Полипова. Сделать это ей было нетрудно, он, Полипов, давно не видел женщин, в квартире они одни, а от неё исходил застилающий сознание запах её тела и каких-то крепких, дешёвеньких духов. И он не удержался бы, наверное, если бы голову не разламывало от мысли: помнит или нет Свиридова, что он заходил к её отцу, когда тот был уже следователем в белочешской контрразведке? Помнит или нет?

Он резко вырвал руку. И сразу глуповато-беспомощное выражение в её глазах исчезло, в них появился живой блеск, затрепетал презрительно-насмешливый огонёк, ещё больше напугав Полипова.

— Извините, — сказала она. — Я пойду. Немного растрепалась, можно мне чуточку причесаться?

Насмешливое выражение её глаз потухло, зато в уголках губ мелькнуло что-то хищное, острый носик дёрнулся. Но тут же и это всё пропало, растворилось в простенько-застенчивой, даже стыдливой улыбке. Эти превращения происходили так быстро, что Полипов не знал, что и думать.

— Пожалуйста. Вот ванная комната, если хотите, можете умыться. — И ушёл на кухню.

Из кухни он слышал, как она ходила по комнате, заглянула в спальню — скрипнула отворяемая туда дверь. Потом зажурчала вода в ванной, и снова его необычная гостья ходила по комнате. Затем скрипнула ещё раз дверь в спальню, и всё затихло. «Она или нахалка, или…» Сердце его испуганно стучало. Но выглянуть из кухни, проверить, что делает его гостья, не решался.

Наконец всё же выглянул. В комнате никого, дверь в спальню чуть приоткрыта, электричество там не горело.

— Послушай, девочка, — проговорил он, чувствуя, как перехватывает горло, — это уже немножко нахально и непристойно. Я не разрешал тебе туда. Там не очень прибрано.

Но из спальни не доносилось ни звука.

— Полина Сергеевна?

Ни звука, ни шороха. «Что за чёрт? А может, она ушла?» Полипов глянул в коридорчик — там никого не было. С колотящимся сердцем он толкнул дверь спальни и переступил низенький порожек. Тотчас на него пахнуло знакомым запахом духов, тяжёлые руки обвили его шею.

— Позвольте… Позвольте… — сдавленно крикнул он, отталкивая прильнувшее к нему горячее женское тело.

— Пётр Петрович… Петя… — Она пыталась жадно поймать его губы. — И нахально, и непристойно… Но я не могла больше. Я люблю… Как только ты сюда приехал, как увидела… Но я не знала, как… А сегодня решилась. Я решилась…

— Перестаньте же! — выкрикнул он, вертя головой. Его колотило.

И, словно испугавшись, она отпрянула к противоположной стене, потом, взмахнув руками, снова ринулась к нему, толкнула на кровать.

— Да ты мужчина или нет?!

Он упал на спину, лицо ему засыпали пахучие женские волосы…

Потом они долго лежали молча, как бы соображая, что же произошло. Разговора начать не могли ни тот, ни другая.

— Значит, ты меня… любишь? — Полипов стыдился своего голоса.

— Я же сказала, — спокойно ответила она.

— Но если любят, не так всё это происходит… Ведь пошло и гадко.

— Зато надёжно, — промолвила она с откровенной насмешкой. — Видишь, никуда ты не делся.

Полипов рывком привстал на кровати.

— И часто ты вот так… совращаешь?

— Не-ет, — протянула она, словно успокаивая его.

Полипов немножко полежал и поинтересовался:

— Но почему именно меня?

— А за кого же мне ещё замуж идти, как… не за друга моего отца? — спросила она будто даже удивлённо.

— Ты… ты замуж за меня собралась?! — закричал он, опять приподнимаясь. — И какой я ему друг?

«Влип… вот это влип! — больно стучало у него под черепом. — Ведь думал же ещё — не надо, не надо в Новосибирск после армии ехать…»